Мика Валтари - Тайна царствия

– Взгляни на этого иудея!

На краю овощных рядов базара стоял человек, одетый в звериные шкуры. Его борода и волосы были растрепаны, лицо измождено голодом, а ноги покрыты трещинами. Он без конца выкрикивал какое-то послание на арамейском языке.

– Может, тебе не понятно, что он говорит? – поинтересовался гид.

Но ты же знаешь, что юные годы я провел в Антиохии, и сам свободно говорю на арамейском. Было даже такое время, когда я серьезно готовился к карьере секретаря или проконсула на Востоке, однако поступив в школу в Родосе, понял, чего я действительно хочу от жизни.

Поэтому слова иудея были мне понятны. Он только что пришел из пустыни и беспрестанно выкрикивал осипшим и одновременно резким голосом:

– Да услышит тот, у кого есть уши! Время царствия приближается. Готовьте путь к нему!

– Он объявляет о приходе иудейского царя, – пояснил гид – Эти полоумные из пустыни заполнили собой весь город, словно осиный рой, и полиция не успевает высечь их всех, как они того заслуживают. Во всяком случае, то, что им позволили драться между собой, – не такая уж плохая политика. Пока они колотят друг друга дубинами, мы, те кто посещает гимназиумы, можем быть спокойны. Трудно представить более несдержанных людей. К счастью, друг друга они ненавидят больше, чем всех остальных, которых они обзывают язычниками.

Пока он так говорил, охрипший и усталый голос повторял все те же слова, врезавшиеся в мою память. Они предвещали близкое наступление нового царствия, и в моем состоянии казались мне вестью, касающейся именно меня. Все происходило так, словно те предсказания, которые я изучал всю зиму, внезапно трансформировались в одну фразу: «Царствие близко!»

Гид, вцепившись в мою тунику, не замедлил с объяснениями:

– Наступает иудейский праздник Пасхи. Готовятся к отправлению последние караваны и корабли, которые доставят паломников в Иерусалим. Увидим еще, что там будет в этом году!

– Хотелось бы посмотреть на священный город иудеев, – вырвалось у меня.

С этого момента моего гида словно охватила горячка.

– Твое желание оправданно! – воскликнул он, – Храм Ирода – одно из чудес света. Тот, кто в нем не был, может сказать, что ничего не видел во время всех своих путешествий. И тебе нечего опасаться беспорядков! Я всего лишь пошутил! Дороги в Иудее совершенно безопасны, а в самом Иерусалиме, где постоянно находится римский легион, установлена прямо-таки римская дисциплина. Тебе остается пройтись со мной немного шагов, и я уверен, что благодаря моим связям, мне удастся добыть для тебя место на корабле, отплывающем в Яффу или Кесарию. Они, конечно, будут громко кричать, что накануне Пасхи у них нет ни одного свободного места. Но я сумею замолвить за тебя словечко: было бы действительно позором, если бы такой благородный римлянин не смог приобрести билет на корабль.

Он так настойчиво тащил меня за полы моей туники, что почти помимо воли я оказался в конторе одного сирийского судовладельца, в нескольких шагах от овощных рядов. Там нам сказали, что я не единственный чужестранец, желающий присоединиться к паломникам, которые направляются на Пасху в Иерусалим. Помимо иудеев, собравшихся со всего мира, было еще немало путешественников, жаждущих посетить эту страну.

Мой гид принялся торговаться так, как это умеют делать лишь греки и сирийцы. Лишь какое-то время спустя я сообразил, что стал обладателем билета, предоставляющего мне право на спальное место на пассажирском корабле, который готов отплыть к берегам Иудеи. Меня заверили, что это был единственный корабль, отправляющийся из Александрии, и если он делает это с некоторым опозданием, то лишь потому, что он совершенно новый и требует некоторых окончательных работ прежде, чем сможет поднять якорь и отплыть на следующий день поутру в свое первое путешествие. Таким образом я мог быть уверен, что не стоит опасаться ни грязи, ни паразитов, обычно донимавших путешественников, странствующих в этом направлении!

За свои труды гид потребовал пять драхм, которые я почти с радостью позволил выманить: ему в голову пришла отличная мысль, и он сумел принять соответствующее решение. Он оказался весьма этим доволен и даже попытался получить свои комиссионные с судовладельца. Еще до наступления темноты я побывал у своего банкира, который подписал мне чек на получение денег в Иерусалиме. У меня накопилось достаточно опыта, чтобы не отправляться в путешествие, имея в кармане чрезмерное количество наличности.

Я оплатил счет на постоялом дворе, который все это время заменял мне дом, рассчитался с последними долгами и устроил прощальный вечер с теми редкими друзьями, из-за которых эти долги могли возникнуть. По правде говоря, я не осмелился назвать им цель своего путешествия, опасаясь, что это вызовет насмешки; я всего лишь сообщил им о своем отъезде и заверил, что с наступлением осени вновь окажусь в их обществе.

Этой ночью я долго не мог сомкнуть глаз, впервые осознав, насколько палящая александрийская зима истощила мое тело и душу. Совершенно очевидно, что этот монументальный город представляет собой одно из чудес света. Однако для меня пришло время покинуть его, чтобы окончательно не затеряться в вихре городской жизни, которая жаждет удовольствий и пресыщена греческой философией. Лишенный воли, вроде меня, человек, оставаясь надолго в Александрии, мог позволить вовлечь себя в такой водоворот, что никогда не смог бы из него выбраться.

Таким образом, я решил, что морское путешествие и несколько дней переездов по римским дорогам Иудеи окажут на меня целительное воздействие как в физическом, так и в моральном плане. Однако, как всегда бывает в подобных случаях, утром меня разбудили слишком рано, чтобы я успел к отплытию корабля, и после столь непродолжительного сна мысль о том, чтобы оставить уютную жизнь в цивилизованном городе и отправиться в неизвестную и враждебную Иудею в поисках иллюзий, возникших в самых темных извилинах моего мозга и подсказанных туманными предсказаниями, показалась мне, по крайней мере, безрассудной.

Оказавшись в порту, я понял, насколько меня одурачили. От этого мне ничуть не стало легче, совершенно наоборот. Мне было трудно отыскать, свой корабль: поначалу я никак не мог допустить, что отвратительная гнилая посудина, находившаяся перед моими глазами, может быть тем самым новым кораблем, который готов, по словам сирийца, поднять якорь и отправиться в первое плавание. Верным было лишь то, что она нуждалась в завершении определенных работ: посудина не смогла бы удержаться на плаву, если не заделать все дыры и не проконопатить корпус. Чтобы не было слышно скверного запаха, судовладелец воскурил на палубе плохого качества ладан, и запах этих клубов дыма навел меня на мысль об увеселительных домах в Канопе. Источенные червями борта суденышка покрыли разноцветными пестрыми тканями, а с ближайшего базара принесли охапки увядших цветов, чтобы придать отправлению праздничный вид.