Мика Валтари - Тайна царствия

Этот план почему-то не понравился Марии из Беерота.

– Магдалина – весьма раздражительная женщина, – недовольно сказала она. – Я, конечно, вынуждена признать, что она была единственной, кто по-доброму обращался со мной и разговаривал, как с человеком, именно она помогла мне поверить в царствие Иисуса, однако я опасаюсь ее.

– Почему? – удивился я. – Разве не она поставила тебя на моем пути у старой стены и подсказала тебе слова, которые ты тогда говорила?

– Она может потребовать от меня то, что теперь, находясь под твоим покровительством, я не в состоянии сделать, – пояснила Мария – У нее сила воли крепче, чем у меня, и я могу растеряться, если она начнет мне приказывать.

– Что же она, по-твоему, может тебе приказать?

– Теперь она одевается во все черное и может потребовать, чтобы я сняла эти красивые одежды, подаренные тобой, и оделась в рубище; или же может захотеть, чтобы я рассталась с тобой, поскольку ты меня уже доставил в Галилею, а этого я боюсь больше всего.

– Чего же ты хочешь от меня, Мария из Беерота? – со злостью воскликнул я.

– Я ничего не хочу! – тоже разозлившись, отвечала она и, сделав горделивое движение, добавила: – Что ты себе вообразил? Мне ничего не надо кроме того, чтобы изо дня в день быть рядом с тобой. Совсем не так давно, когда ты лежал в огне горячки и я смачивала твои пересохшие губы, все было намного проще: ты упрашивал меня, чтобы я приложила руку к твоему лбу, ты хотел, чтобы моя рука всю ночь оставалась в твоей. Эти дни были самыми лучшими в моей жизни, и я мечтала, чтобы они продлились подольше! Однако мы, конечно же, поступим так, как ты решил, а не так, как мне хочется.

Я понял, что момент нашего расставания уже близок и что чем дольше она будет оставаться со мной, тем больше будет пытаться привязать меня к себе. Я мог привыкнуть к ее обществу. Точно так же, как человек, который, не подумав, покупает себе раба или собаку, рискует оказаться в итоге полностью зависимым от раба или собаки.

Поэтому назавтра я нанял лодку с двумя гребцами, и по пляшущим волнам Галилейского моря мы отправились в сторону Магдалы. Чтобы привыкнуть к местному диалекту, я вступил в разговор с гребцами. В ответах этих суровых людей слышалась какая-то злоба; пока мы шли вдоль берега Тивериады, они чувствовали себя не совсем в своей тарелке, очевидно, смущенные греческой красотой нового города, построенного князем Иродом Антипасом за огромные средства менее двадцати лет тому назад. Чтобы поскорее выйти в открытое море, они подняли парус, однако ветер был переменчив, и им пришлось опять сесть за весла.

Мне вспомнилось, что где-то по этим водам ходил Иисус из Назарета, однако под искрящимися лучами солнца, при виде серовато-синих гор на противоположном берегу, на вздымаемых свежим ветром волнах эта история казалась невероятной. У меня возникло тягостное ощущение, что я гоняюсь за миражем, за сном, за сказкой, придуманной для суеверных рыбаков. Мне казалось, что с тех пор как я был в Иерусалиме, прошло бесконечно долгое время, словно назаретянина никогда не было на земле. Желая ощутить настоящую реальность происходившего, я спросил у гребцов:

– Вам приходилось видеть Иисуса из Назарета, когда он разговаривал с людьми на берегу этого озера?

Рыбаки обменялись взглядами и осушили весла.

– Почему ты интересуешься этим, о чужестранец? – с видимым испугом спросили они.

– Я как раз был в Иерусалиме, когда его распяли; и по моему мнению, он не заслуживал такой ужасной смерти, – ответил я.

– Между тем в этом нет ничего удивительного, потому что он был родом из Галилеи, а жители Иерусалима недолюбливают нас. Все произошло по его собственной вине, потому что он отдал себя в руки жадным священникам и лицемерным фарисеям.

– Так вы видели его? – переспросил я.

Не зная, что ответить, они опять обменялись взглядами, однако национальная гордость все же восторжествовала.

– Конечно, видели и не один раз! – воскликнули они – Однажды, когда послушать его проповеди пришло пять тысяч человек, он накормил всех пятью ржаными хлебами и двумя рыбами, а после этого набралось еще двенадцать корзин недоеденной пищи. Вот каким он был!

– А что он говорил? Вы помните то, чему он учил? – с жадностью забросал я их вопросами.

Однако, пребывая в страхе, они ответили:

– Нам, простым людям, не следует повторять его слова, если мы не хотим навлечь на себя гнев властей предержащих.

– Поведайте мне хоть что-то из того, что вы помните! – настаивал я. – я всего лишь путешественник, чужестранец, находящийся здесь на водах, и не стану передавать того, что вы мне расскажете.

– Только не забывай, что это не наши, а его слова! – отвечали они. И принялись хором декламировать: – Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть царство небесное… Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах… Никому не дано служить двум господам сразу… Не скорбите… Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть в царство Божие…

Создавалось такое впечатление, что они уже не в первый раз размышляют над словами назаретянина, пытаясь их применить к тому, что вызывало их собственный интерес и что их лично заботило. Когда они смотрели на мои роскошные одежды и на подушки, на которых я восседал, в их глазах можно было прочесть скрытую радость от того, что меня поджидает несчастье.

– А что вы еще можете рассказать о нем? – спросил я, прерывая наступившее молчание.

– Он был превосходным рыбаком: когда остальные рыбачили целую ночь напрасно, ему удавалось найти целый косяк рыбы. Еще он умел усмирять бури и за короткое время укрощал разбушевавшиеся волны. Рассказывали, что он исцелял больных, однако нас это не интересовало, потому что на здоровье мы не жалуемся.

Больше мне ничего не удалось узнать, несмотря на все дальнейшие расспросы, которые лишь стали вызывать у них подозрение.

– В Иерусалиме говорили, будто он воскрес и вернулся в Галилею, – наконец сказал я. – Вам известно об этом?

Услышав эти слова, они принялись грести с особым усердием, словно желая, чтобы наше плавание поскорее подошло к концу.

– Все это сплетни старух! – через какое-то время проворчали они – Мертвый человек не может воскреснуть, а он был таким же человеком, как мы, с одной лишь разницей: умел говорить проповеди и творить чудеса. Каким бы краснобаем ты не был, а не заставишь нас угодить в твою ловушку!

Совершенно очевидно, они не собирались продолжать дальше наш разговор.

– Это все россказни жителей Капернаума. А мы – рыбаки из Тивериады.

Магдала – большая рыбацкая деревня с несколькими тысячами жителей. Еще издали до нас донесся витавший над водой залах сушеной рыбы. Когда гребцы, спрыгнув в воду, подвели лодку к берегу, я рассчитался с ними и позволил вернуться домой. Лишь после того как я, опираясь на трость, при помощи Марии добрался до другого конца селения, я позволил девушке спросить, где находился дом Марии Магдалины, и так как все здесь хорошо ее знали, нам сразу же указали на ряд больших строений, стоявших на окраине деревни, у долины, где летало множество голубей. Видя, что я хромаю, возвращавшийся в родную деревню огородник любезно предложил мне своего осла. Когда я назвал имя Марии, он понимающе улыбнулся.