Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра

Он повиновался как ребенок, и это показало ей, что в ее хорошем совете он нуждается больше, чем в вине. Но что она будет делать, когда в вине он станет нуждаться больше, чем в ней? И вдруг одна мысль пришла ей в голову: аметист! Аметисты обладают магическим свойством против пьянства, избавляют человека от этой зависимости. Она заставит царского ювелира в Александрии сделать для него кольцо с самым великолепным аметистом в мире. Он будет носить его и преодолеет свою тягу к вину.

Разумеется, Попликола всегда знал, что кампания Антония против парфян провалилась. Это он распустил по всему Риму слух, что Антоний одержал великую победу, исходя из предположения, что успех будет на стороне того, кто первый изложит свою версию событий. Раньше Попликола писал радостные письма, в которых сообщал, что Рим и сенат поверили его версии, и смеялся, что ни кто иной, как сам Октавиан, предложил проголосовать за благодарение Антонию в связи с его «победой». Но самое последнее письмо было совсем другим. Большую часть письма занял отчет о речи Октавиана в сенате, охарактеризовавшей кампанию Антония как ужасное поражение. Агенты, посланные Октавианом на Восток, узнали все подробности.

Читая свиток, Антоний плакал. Клеопатра наблюдала за ним с упавшим сердцем. Наконец она выхватила у Антония письмо и прочла эту резкую, довольно политизированную диатрибу. О, как посмел Октавиан назвать пагубной ее роль в событиях! Царица зверей! «Я хочу маму»! Какая клевета! Как она теперь вернет себе прежнего Антония?

«Будь проклят, Октавиан, я проклинаю тебя! Пусть Собек и Таварет втянут тебя в свои ноздри, утопят тебя, сжуют и затопчут!»

Потом она поняла, что ей надо делать, и удивилась, что не подумала об этом раньше. Антония надо оторвать от Рима, пусть он поймет, что его судьба и его удача — в Египте, а не в Риме. Она совьет для него гнездо в Александрии, такое удобное и приятное, полное развлечений, что он не захочет быть в каком-то другом месте. Он должен будет жениться на ней. Как хорошо, что этот моногамный народ римляне игнорируют иноземные браки как незаконные! Если в данное время Антоний должен оставаться верным Октавии, это ничего не значит. Фактически его египетский брак будет значить намного больше для тех, для кого важны его личные отношения, — для его царей-клиентов и второстепенных принцев.

Она сидела, держа голову Антония на коленях и устремив взгляд на портрет Цезаря, идеального партнера, отнятого у нее. Портрет был из Афродисиады, чьи скульпторы и художники не имели равных. Все было отражено в этом портрете: от тени бледно-золотистых волос до пронзительных светло-голубых глаз с темными, как чернила, зрачками. Волна горя накрыла ее, придавила. Довольствуйся тем, что у тебя есть, Клеопатра, не горюй о том, что могло бы быть.

«Будет война, должна быть война. Единственный вопрос — когда. Октавиан лжет, что больше не будет гражданских войн. Он должен будет воевать с Антонием или потеряет все, что у него есть. Но, судя по этой речи, еще рано. Он планирует в совершенстве обучить свои легионы, чтобы подчинить племена Иллирии. И он говорит о кампании, на которую уйдут три года. Это значит, что у нас три года на подготовку, а потом — мы пойдем на Запад, вторгнемся в Италию. Мне придется позволить Антонию мечтать о победе над парфянами, но так, чтобы его легионы были сохранены. Ибо Антоний как военачальник не чета Цезарю. Я должна была это знать, но я верила, что со смертью Цезаря никто живой не может соперничать с Антонием. Теперь, когда я лучше его знаю, я понимаю, что недостатки, которые он демонстрирует как человек, влияют на его способность командовать армией. Вентидий был способнее его. Думаю, что и Канидий тоже. Пусть Канидий проделает всю работу, пока Антоний поражает мир иллюзорными трюками фокусника.

Прежде всего, брак. Мы сделаем это, как только я смогу послать за Ха-эмом. Отстранить Канидия на первом же этапе этой глупой кампании, увидев, что Армения сокрушена, а Мидия запугана и не выступит. Не пускать Антония в само Парфянское царство. Я буду убеждать Антония, что, победив Армению и Мидию Атропатену, он победил парфян. Одурманить его вином, а самой вести все дела. Разве я не смогу руководить кампанией, как любым мужчиной? О Антоний, почему ты не смог быть равным Цезарю? Как легко все было бы!

Однажды, не пройдет и десяти лет, Цезарион должен стать царем Рима, ибо царь Рима будет и царем мира. Я добьюсь, чтобы он снес храмы на Капитолии, и построю там его дворец с золотым залом, в котором он будет судить. А „боги-звери“ Египта станут богами Рима. Юпитер Наилучший Величайший падет ниц перед Амуном-Ра. Я выполнила свой долг перед Египтом: три сына и дочь. Нил будет продолжать разливаться. У меня есть время сосредоточиться на завоевании Рима, и Антоний будет моим партнером в этом предприятии».

Слезы высохли. Она подняла его голову, нежно улыбнулась и вытерла ему лицо мягким носовым платком.

— Тебе лучше, любовь моя? — спросила она, целуя его в лоб.

— Лучше, — ответил он, униженный.

— Выпей вина, это тебе поможет. У тебя есть дела, тебе надо организовать армию. Не обращай внимания на Октавиана! Что он знает об армиях? Готова поспорить на тысячу талантов, что он потерпит поражение в Иллирии.

Антоний выпил вино до дна.

— Выпей еще, — тихо предложила Клеопатра.

В конце июня они поженились по египетскому ритуалу. Антонию присвоили титул фараона-супруга, что, кажется, понравилось ему. Отказавшись от идеи иметь рядом с собой на троне трезвого Антония, Клеопатра немного расслабилась. Она поняла, сколько требовалось сил, чтобы удерживать Антония подальше от вина, с тех пор как он возвратился из Караны. Бесполезное занятие.

Она стала уделять большое внимание Канидию, заставив Антония приглашать его на совет, состоявший только из них троих. При этом следила, чтобы Антоний был трезв. В ее планы не входило выставлять напоказ его слабость перед его офицерами, хотя когда-нибудь это должно будет произойти. Единственным, кто мог бы возражать против такой малочисленности совета, был Агенобарб, но он возвратился в Вифинию и теперь был вовлечен в войну Фурния против Секста Помпея, который решил, что Вифиния очень подошла бы ему, и собирался убить упрямого Агенобарба, прежде чем завладеть Вифинией. С такой судьбой Агенобарб не мог согласиться.

Хорошо подготовленный заранее Клеопатрой, Антоний приступил к планированию предстоящей кампании, не сознавая, что делает это под ее внимательным руководством.

— У меня сейчас двадцать пять легионов, — сказал он Публию Канидию твердым голосом трезвого человека, — но те, что в Сирии, неукомплектованы, как тебе известно. А точнее, насколько неукомплектованы, Канидий?