Валентин Лавров - Катастрофа

У всех еще на памяти страшная смерть казака Зозули, который перерезал себе горло бритвой, а затем, «для верности», вбил в свою голову кирпичом огромный гвоздь.

…Только в окопах, перед лицом смерти, где общая опасность сближала всех, русские встречали участливое отношение».

Бунин дал почитать газету Вере Николаевне, сказав с досадой:

— Конечно, в этой статье много справедливого. К сожалению! Оно и понятно: беженцы никогда и никому не были нужны. Пожалуй, лишь Россия всегда гостеприимно встречала и немцев, и поляков, да и тех же французов. Но это в силу природного хлебосольства россиян. Жаль, что автор, кстати, парижанин — Владимир Абданк-Коссовский, изливает душу на страницах оккупационного листка.

— Да, — согласилась Вера Николаевна, — в этом есть нечто низкое.

— Я никогда не смогу ни строки напечатать у немцев! Просто физически воротит.

…Он действительно категорически отказался на все предложения немцев. А предложения были, в том числе и от «Нового слова». (Что касается Абданк-Коссовского, то он плодотворно трудился в гитлеровской газетенке. Позже, в 50-е — начале 60-х годов, следы его творчества можно обнаружить в парижском журнале «Возрождение».)

Но главные трагические события были впереди.

6

Истории известны два перемирия, носящих одинаковое название «Компьенское». Различают их по годам подписания — в 1918-м и 1940-м.

Первое было заключено 11 ноября в Компьенском лесу в железнодорожном вагоне близ станции Ретонд. Его подписали победители— Франция, США, Англия и — повергнутая Германия.

В 40-м году фюрер ликовал — Германия взяла реванш. Гитлер захотел, чтобы представители Франции в полной мере испили чашу унижения. С варварской сентиментальностью был доставлен тот же железнодорожный вагон, и в том же Компьене правительство Петена подтвердило, что прекращает всякое сопротивление войскам рейха, — этот договор заключили 22 июня.

Демобилизации подлежали вся французская армия и флот, кроме милицейских подразделений — для поддержания внутреннего порядка. Оккупировалось 2/3 территории, включая Париж. Оставшаяся треть объявлялась «свободной зоной».

К счастью для Бунина, он как раз попал в эту зону. (Пройдет два года, и итало-германские войска займут и ее.)

Теперь вся его жизнь сосредоточилась на ограниченном пространстве— вилле «Жаннет» и окружающих ее каменистых холмах, поросших хвойными чащами, издающими под порывами теплого ветра меланхолический ропот, с плющом, стекающим со скал, с запахом горных цветов и лежалой хвои.

Невольное затворничество станет для Бунина своеобразной «болдинской осенью», полной житейских неурядиц и творческого вдохновения.

7

Соглашение Сталина с Гитлером давало плоды.

3 августа 1940 года исполняющий обязанности Президента Литовской республики Юстас Палецкис взошел на высокую трибуну 7-й сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва. На натуральном литовском языке он сказал:

— Мне выпало великое счастье заявить Верховному Совету СССР: долголетние чаяния литовского трудового народа, тяжелая, упорная борьба лучших ее сынов увенчались триумфальной победой. Всех борцов воодушевляло в этой борьбе одно имя— символ и знамя борьбы рабочего класса, имя вождя народа великого Советского Союза…

Палецкис сделал паузу — для переводчика на русский товарища Вициса. Набрал полные легкие воздуха и, как из мортиры, выпалил:

— продолжателя дела Ленина…

И после новой паузы:

— …имя Сталина!

В стенограмме написано: «Все депутаты встают и устраивают бурную, продолжительную овацию в честь товарища Сталина. В зале раздаются возгласы «ура!».

Кто не слышал подобных народных восторгов, тот вряд ли представит этот горный обвал, это землетрясение, всеобщую искреннюю любовь.

— Это имя было дорогим талисманом, который из рядовых бойцов делал великанов. С именем Сталина в сердце шла к своим славным победам рабоче-крестьянская Красная Армия в годы гражданской войны, с именем Сталина была разрушена пресловутая линия Маннергейма, линия, которая являлась последней надеждой не только финской белогвардейщины, этого последнего лакея и приспешника империалистической антисоветской политики на берегах Балтийского моря, но и всей преступной и мерзкой белогвардейщины всех Балтийских стран.

Как Палецкис сумел выговорить одним духом столь длинную тираду, представить трудно. Выпив полграфина воды, оратор бодро продолжал:

— С именем Сталина Красная Армия пришла в Литву для защиты интересов Советского Союза от предательского заговора сметоновской банды… С именем Сталина Красная Армия оказала внушительную поддержку литовскому трудовому народу.

Будущий правитель коммунистической Литвы говорил долго и убежденно. Наконец подошел к главному — просил удовлетворить чаяния всего литовского народа и Сейма, принять Литву в Союз ССР.

И в заключение, как положено по протоколу, шли здравицы, венчавшиеся самыми главными, после которых, конечно же, следовали «бурные аплодисменты, переходящие в овацию». Все вставали. Раздавались «приветственные возгласы на языках народов СССР в честь товарища Сталина»:

— Да здравствует могучая партия Ленина — Сталина!

— Да здравствует вождь, учитель и друг — великий Сталин!

Просьбу трудящихся Литвы удовлетворили.

Народ рукоплескал, народ сердечно приветствовал.

Литовская поэтесса Саломея Нерис тут же выразила восторг своего народа в «Поэме о Сталине»:

Восторг был безмерным — из глубины сердец.

Коммунистическая «Правда» в лице Е. Усиевич, именем которой будет названа в Москве улица, отозвалась умилительной рецензией: «Имя Сталина впервые свободно прозвучало на литовском языке, стало законным достоянием литовского народа…»

Безвестная до того учительница средней школы, Нерис была обласкана — стала кавалером разных правительственных орденов и депутатом Верховного Совета СССР.

Эстония и Латвия от имени трудового народа тоже просили и тоже получили высокое право называться Советскими республиками.

8

13 ноября 1940 года, дождливым серым утром, советский правительственный поезд медленно подполз к перрону Ангальтского вокзала Берлина. Прибывшую советскую делегацию во главе с В.М. Молотовым встречали фельдмаршал Кейтель и министр иностранных дел Риббентроп, как старого друга обнявший советского коллегу.