Александр Дюма - Графиня Де Шарни

— И что вы об этом думаете?

— Я полагаю, что господин де Мирабо совершенно прав и что только предлагаемый им альянс может спасти Францию.

— Ну хорошо! Пусть господин де Мирабо передаст мне через вас докладную записку о нынешнем положении и проект кабинета министров; я доведу все это до сведения короля.

— А вы, ваше величество, намерены это поддержать?

— Да.

— В таком случае господин де Мирабо, не откладывая, может уже сейчас в качестве залога поддержать введение в силу законов военного времени и потребовать передачи власти исполнительным органам, не так ли?

— Да.

— Можно ли в обмен на это пообещать ему, что в случае скорого падения господина Неккера проект кабинета министров Лафайета и Мирабо будет принят благосклонно?

— Мною? Нет. Я готова доказать, что умею жертвовать своим самолюбием ради блага государства. Но, как вам известно, я не могу отвечать за короля.

— Поддержит ли нас его высочество?

— Я думаю, у его высочества — свои планы, которые не позволили бы ему поддержать чужие намерения.

— Имеет ли королева какое-нибудь представление о планах его высочества?

— Я полагаю, что его высочество придерживается первоначального мнения господина де Мирабо, то есть что король должен покинуть Париж.

— Позволит ли мне ваше величество сказать господину де Мирабо, что именно королева поручила ему составить докладную записку и проект кабинета министров?

— Я доверяю господину Жильберу самому решить, в какой мере он может быть откровенным с человеком, который вчера был нам другом, а завтра может превратиться во врага.

— О, на этот счет вы можете быть покойны, ваше величество; но так как положение серьезно, мы не должны терять ни минуты; позвольте мне сейчас же отправиться в Национальное собрание: я попытаюсь увидеться с господином де Мирабо сегодня же; если мне удастся это сделать, то через два часа ваше величество будет иметь ответ.

Королева жестом отпустила Жильбера. Тот вышел. Спустя четверть часа он был в Национальном собрании. Депутаты были взволнованы совершенным у дверей собрания убийством, да еще человека, который в определенном смысле был им верным слугой.

Члены Национального собрания сновали от трибуны к своим скамьям, а от них — в коридор.

Один Мирабо неподвижно сидел на своем месте. Он ждал, не сводя взгляда с общественной трибуны.

Едва он завидел Жильбера, как его хищное лицо словно осветилось изнутри.

Жильбер подал ему знак, на который он ответил кивком головы.

Жильбер вырвал страничку из блокнота и написал:

«Ваши предложения приняты если и не обеими сторонами, то, по крайней мере, той, которую мы с Вами считаем более влиятельной.

Вас просят составить на завтра докладную записку, а сегодня — проект кабинета министров.

Верните власть исполнительным органам, и они будут с вами считаться».

Он сложил листок в виде письма, написал сверху:

«Господину де Мирабо», подозвал секретаря и приказал отнести письмо по назначению.

Со своей трибуны Жильбер увидел, как тот вошел в зал, направился прямиком к депутату от Экса и передал ему письмо.

Мирабо прочитал его с видом глубочайшего равнодушия, так что даже сидящие рядом с ним люди не могли бы заподозрить, что полученная им только что записка отвечала его самому страстному желанию; на половинке лежавшего перед ним листа он с прежним равнодушием набросал несколько строк и с показной небрежностью передал его секретарю со словами:

— Господину, передавшему для меня записку.

Жильбер торопливо развернул листок.

В нем содержалось всего несколько строк, суливших, возможно, Франции другое будущее, если предлагаемый им план мог быть выполнен.

«Я буду говорить. Завтра я пришлю докладную записку. Вот требуемый список; два-три имени возможно поменять:

«Господин Неккер, премьер-министр…»

Это имя заставило Жильбера почти усомниться в том, что записку писал Мирабо.

Однако за этим именем, как и за другими, следовали скобки, и потому Жильбер снова стал читать:

«Господин Неккер, премьер-министр. (Его нужно сделать в такой же степени беспомощным, в какой степени он сам не способен на что бы то ни было, однако при этом надо сохранить его необходимость в глазах короля.) Архиепископ Бордосский, канцлер. (Посоветовать ему быть разборчивым в своих редакторах.) Герцог де Лианкур, военный министр. (Честен, решителен, лично предан королю, что обеспечит безопасность его величеству.) Герцог де Ларошфуко, королевская свита в Париже. (Type — вместе с ним.) Граф де Ламарк, военно-морской министр. (Не способен возглавлять военное ведомство: его необходимо поручить герцогу де Лианкуру. Граф де Ламарк предан, решителен, исполнителен.) Епископ Оттенский, министр финансов. (Этим местом он обязан выражению недоверия духовенству. Лаборд — вместе с ним.) Граф де Мирабо, член королевского Совета. Министр без портфеля. (Личная неприязнь сегодня неуместна: правительство должно объявить во всеуслышание, что отныне главными его помощниками будут твердые принципы, непреклонный характер и талант.) Тарже, мэр Парижа. (В этом ему поможет судейское сословие.) Лафайет, член Совета; маршал Франции, Верховный главнокомандующий на то время, которое ему понадобится для преобразования армии.

Ниже было приписано следующее:

«Партия Лафайета:

Министр юстиции — герцог де Ларошфуко. Министр иностранных дел — епископ Оттенский. Министр финансов — Ламбер, Алер или Клавьер. Военно-морской министр…

Партия королевы:

Военный или военно-морской министр — Ламарк. Председатель Совета по образованию и общественному воспитанию — аббат Сиейес.

Министр юстиции…»

Эта приписка свидетельствовала, по-видимому, о том, что Мирабо допускал некоторые изменения в предложенной им комбинации, что не воспрепятствовало бы его намерениям и не помешало бы его планам [11] Эти записи, обнаруженные в бумагах Мирабо после его смерти, были собраны в книге, опубликованной г-ном де Бакуром; она проливает свет на два последних года жизни Мирабо (Прим автора) .

Было заметно, что когда он писал записку, рука его немного дрожала; это доказывало, что, сохраняя равнодушный вид, Мирабо в душе, несомненно, волновался.

Жильбер быстро прочел, вырвал из блокнота еще один листок и написал несколько строк, после чего передал записку секретарю, которого он попросил перед тем подождать. Вот о чем говорилось в записке:

«Я возвращаюсь к хозяйке квартиры, которую мы хотим снять; я передам ей условия, на которых вы согласны снять и отремонтировать дом.