Манфред Бёкль - Нострадамус: Жизнь и пророчества

13. В темнице один пожирает другого.
Бьет молния в город, дворцы на куски разорвав,
Суда под водою грозят осьминогам,
В ковчеге златой и серебряный сплав. [48] Многочисленных критиков Нострадамуса, с XVI века и по наши дни, можно разделить на три группы: на апологетов, скептиков и нейтралистов. Но и для тех и других и третьих данный катрен — один из наиболее «безумных» катренов всех «Центурий». Критики XVI–XVIII веков считали, что это необыкновенно смелое, может быть, легендарное изображение урагана. Он был настолько могущественным, что вышвырнул с морского дна на берег корабли затопленного флота, которые были потом капитально отремонтированы, снова спущены на воду и введены в строй (в такого рода легендах, кстати, может быть — фантастическим образом — замечательное отражение действительности). Критики XIX–XX столетий находят, что в этом катрене еще раз идет речь о подводных лодках наших времен (подводные лодки упоминались Нострадамусом ранее). Наконец, скептики находят, что один Бог знает (да и знает ли?), что подразумевал Нострадамус в данном катрене.

14. О, Франция! Где твоя прежняя слава?
Слабеют потомки великих отцов.
Честь, труд и богатство нам дети отравят,
Но верьте в того, кто спасет им лицо!

15. Я знаю, как встретит военную славу
Неистовый регент на белом коне,
Но только не он будет Францией править,
А души погибших в мятежной войне.

16. Зов сердца сильнее удачи и власти,
Принц Англии в двух поединках бывал.
Один для него обернулся несчастьем,
Любимый сын матери сам горевал.

17. Ночь любит костер на хребте Авентайна.
Фламандцам досаден клубящийся дым.
Монарх изгоняет племянника тайно,
Но церковь не хочет об этом забыть.

18. Сперва заструятся молочные ливни,
Потом вспышки молний весь Реймс огрустят.
Кровавые схватки отцов и детей мне противны,
Король короля будет видеть не рад.

19. В Люкке умирает и принц и правитель,
Так ждите, что будет иной магистрат.
Молочных, но с кровью, дождей берегитесь!
Люкка! Бойся голода, войн и утрат.

20. Бьет Восток королевство Гренаду.
Не струится, а кровью исходит Бетиз, [49] Гвадалквивир.
Магометовым людям воспрять духом надо.
Ну, предатель с Кордовы, хватай же свой приз!

21. Была в Адриатике найдена рыба.
Ее голова, как у многих людей.
У всех корабельщиков волосы дыбом,
И нет петуха на просторах морей.

22. Шесть дней этот город выдерживал штурмы.
Война беспощадна с обеих сторон.
Здесь три заключенных, усталых и хмурых,
Бросают мечи и сдаются в полон.

23. Зайдет ли Француз в Лигурийское море?
Увидит ли пальмы его островов?
Народ Магомета ждут голод и горе:
Араб гложет кости коней и ослов.

24. Настанут эпохи великих волнений,
Народ и довольство сгорят в мятежах.
Не сбился ль с пути возродивший нас гений?
Я — друг твой, о, Франция! Мне ли тебе угрожать?

25. Он будет владеть королевством Наварра.
Неаполь с Сицилией вместе пойдет.
Фойкс сдержит Бигорру и Ландес недаром,
Один слишком сильно к Испании льнет.

26. Не думайте про короля или принца,
Что он одновременно идол и Бог,
Пусть рок воскрешает гонимых провидцев,
Что трубят в украшенный жемчугом рог. [50] Катрен, в котором еще раз сказалась убежденность Нострадамуса в неизбежности крушения монархических режимов.

27. На эти сокровища не наглядеться,
Но принц Либианы к богатству привык.
Французу не ясно арабское сердце,
Но будет понятен арабский язык.

28. Красивая женщина станет у власти,
На долгие годы пленив короля,
Народное благо не жертвуют страсти,
И худших времен не видала земля. [51] Многие комментаторы Нострадамуса связывают этот катрен с именами Людовика XV и мадам Дю Барри. И он и она подготовили благоприятную почву для французской революции.

29. Быть дерзостным битвам на море и суше!
Погибнет в боях поколенье отцов,
В открытьях науки погибшие души
Куют для реванша оружье сынов.

30. Дерзкий гений боев и турниров
Тот, который и хитростью брал,
Сдал судьбу шестерым командирам,
Взят в постели среди одеял. [52] Намек на арест и судьбу графа Монтгомери, смертельно ранившего Генриха II на турнире.

31. Две армии трижды сшибутся в сраженьи:
В Мединской, в Арабской, в Армянской земле.
Народ Сулеймана стал гибнуть в мученьях,
И берег Аракса о славе скорбел.

32. Могилы найдут Аквитанские люди
В сожженных раздольях Тосканских земель,
Марс в угол немецкий заглядывать будет,
И скорбно звенит мантуанская трель.

33. Как чудо, такой переход через Альпы.
Большой полководец обставил врага,
Замолкли вдали орудийные залпы.
Солдат не страшат голубые снега.

34. Не полдень ли время явления зверя?
Затмение солнца пророк предсказал.
А ранее в голод никто не поверил,
Надежных запасов никто не создал.

35. Покинули многие Запад Европы,
Где вождь будет родом из низких людей.
Одним — все соблазны, другим — плеть и ропот,
Так учит он жизнью и миром владеть.

36. Будь проклят, жестокий и злобный еретик,
Хотевший народ и закон изменить.
Сгорит его власть. Кто за злобу в ответе?
Людей, им убитых, нельзя воскресить. [53] В этом, как и в предыдущем, катрене апологеты Нострадамуса усматривают предвидение автором «Центурий» судьбы Гитлера.

37. Снаряды разрушат старинные стены,
И кровь будет смешана с ярым огнем,
Молись, осажденный, боящийся плена,
Был коршун заклеван свирепым орлом.

38. Мечом разрубается сбор винограда.
Француз и союзник — у горных вершин,
Победы иль смерти добиться им надо…
Что сговор правителей нам предрешит?

39. В три месяца думали семеро дерзких
Совсем Аппенинские Альпы занять,
Но бури и трусость того генуэзца
Ослабили злую и хмурую рать.

40. Война, точно бой гладиаторов в цирке,
Кровь смочит песок и теперь, как тогда.
Кого тянет в сети кровавый и прыткий?
Чья гибель коварством и злобой горда?

41. Сверхметким снарядом летящему змею
Был в воздухе вышиблен огненный глаз.
Измена в совете правителя зреет,
И будет не выполнен строгий приказ.

42. Двузубый младенец родится к несчастью.
В Тоскании каменный падает дождь,
Ячмень и пшеницу повалит ненастьем,
В бесхлебные годы жизнь станет невмочь.

43. Они — родом с Тара, Гаронны и Лота —
Пробьются к врагу с Аппенинских хребтов.
Могилам близ Рима с Анконой нет счета,
И черный в трофей обернуться готов.