Владимир Потапов - Пылающие алтари

— Эй, Ант! Ассан! Шея заболит, если так долго смотреть на Зарину… Да и ослепнуть можно, на солнце глядя! А ну, оба марш на правое крыло!

Глаза урода светятся благодарностью, и он переводит взгляд на Зарину.

Как и скифы, сираки — это народ-войско, ибо все взрослое население — воины. Лук и стрелы, длинные мечи и копья знакомы им с детства. Но эта броненосная конница будет ядром постоянного войска!

— Копья к бою! Ослабить поводья! Полным карьером, ма-арш!

В тяжелой железной броне, подобные кованым статуям, горяча коней криками, мчатся молодые воины. Острие копья сильно выдвинуто вперед, древко посередине перехвачено ремнем и прикреплено к шее коня, задний конец его петлей крепится к седлу. Привстав на стременах, всадник обеими руками направляет копье в цель. Если оно упрется в препятствие, воин не вылетит из седла. В копьях вся сила сарматской конницы. Когда сарматы идут в атаку, держа лошадей голова к голове, нет силы, способной противостоять им. Любая другая конница бессильна против такого напора — ей нечем защитить себя от страшных сарматских копий.

Эллин учил катафрактариев [39] Катафрактарии — воины тяжелой конницы, имеющей особое снаряжение и вооружение: металлический доспех воина, пика, как главное оружие наступления, и конский доспех (катафракта). Как правило, катафрактарии атаковали противника в тесно сомкнутом строю с определенной тактической целью. Зарины применять в атаке клинообразное построение, опрокидывающее вражеский строй, разрезающее его надвое. Он нацеливал их на ближний рукопашный бой, на удар копьями, на рубку мечами в конном строю. Он отдавал сиракской молодежи весь свой богатый боевой опыт, знание римской стратегии, а также перенятые у других варваров тактические приемы. Сиракская конница должна быть готова к любым неожиданностям, к встрече с любым врагом.

С наступлением зимних холодов время тренировок резко сократилось. В долгие, скучные дни, когда над степью шумит шургай — сильный ветер с мелким колючим снегом, от которого скот прячется за хворостяными заграждениями или в вырытых в земле загонах, — Зарина вместе с Гобрием приходила в хижину Диона. По многу часов сидели они у алтаря, освещаемые его блеклым огнем. Зарина училась греческому письму, слушала рассказы старого воина о богах и героях, о нравах его далекой родины и битвах, пережитых им. Только о христианстве он не обмолвился ни разу.

Рассказы о подвигах Геракла заставляли Зарину то бурно радоваться его победам, то неметь от ужаса. Она глухо вскрикивала, всплескивала руками, звеня браслетами, вскакивала с места и, как истинная эллинка, восклицала:

— Разрази меня Геракл!

Весной возобновилась боевая учеба. Еще до восхода солнца воины покидали крепость. Ветер играл конскими гривами. На холодный металл доспехов и оружия садилась седая роса. И весь день, долгий и горячий, весь день — в седле!

Дион вновь отрастил бороду. Она еще больше побелела, словно выгорела на солнце, выцвела на степном ветру. Быстрый конь — светлый ксант — уносил его во главе стремительного отряда в бескрайнюю степь, где бешеной скачкой он пытался прогнать подступающую иногда непрошеную тоску. В легкой пелене тумана, оседающего по утрам в низинах, виделись ему узкие улочки родного города, а то вдруг всплывали пред ним полные укора глаза сына. Теперь он уже знал, что рано или поздно оставит добрых, доверчивых сираков и отправится в неведомое ему дальнее море испытывать судьбу. Может, где-нибудь его путь пересечется с курсом военного корабля, на котором прикован навечно раб Аполлоний…

Красные языки огня, пляшущие на курганах, всегда вселяют в молодых воинов трепетное ожидание грядущей битвы. Сигнал боевой тревоги пришел с севера, с пограничных земель вдоль Дона. Там сираки соседствуют с роксоланами. После неудавшегося посольства Томирии разбойные племена стали беспокоить сиракские кочевья. Они угоняли скот, грабили, убивали и исчезали в степном мареве раньше, чем приходила помощь. Вот и сейчас горят костры на курганах: в сиракской степи — враг.

Дружина выступила в поход ночью. Путь лежал вдоль Ахардея, сопровождавшего воинов ободряющим шепотом камыша. Степь была залита молочным сиянием запутавшейся в паутине облаков луны. Было видно, как вдали, на краю равнины, вспухают редкие клубы тумана и грузно ползут вверх, на небо. От них падают на Землю и крадутся по макушкам трав черные тени, безмолвные, одна за другой, словно волки, идущие на охоту. Всадники движутся бесшумной рысью, несокрушимая сталь мечей покойно дремлет в ножнах.

К утру воины Диона уже въезжали в становище рода Быстрого Тарпана. Но никто не встречал дружину, не горели костры между красными, пестрыми и черными шатрами. Из-за тяжелых ковров, скрывавших входы в шатры, выглядывали старики. Дети не сразу высыпали наружу, но любопытство взяло верх, и они робко обступили всадников. Женщины отчужденно держались в стороне, готовые в любой миг обнажить мечи, и если не спасти лагерь, то хотя бы погибнуть с честью.

— Где воины славного рода Быстрого Тарпана? — спросил Дион.

Лохматый старик с тощей грудью, закутанный в порыжелый плащ, подошел вплотную и, взявшись за узду, долго всматривался подслеповатыми глазами в незнакомца.

— Я не узнаю тебя. Кто вы такие? Откуда?

— Это дружина из Успы, — подъехал один из воинов. — Разве ты не узнал меня, Баба?

— Ты, Ассан? Да пребудут с тобой добрые духи. А это кто? — вновь повернулся старик к Диону.

— Иноземец. Эллин. Взят повелительницей на службу.

— Странно. Вертлявые эллины еще не топтали наши травы. А этот сам пришел к царице. С чего бы это?

— Так где же вождь Сидон с родовой дружиной? — уже нетерпеливо перебил старика молодой воин.

— Тебе, Ассан, отвечу. С севера пришла орда и разорила нашу крепость на Ахардее. Сидон оставил нас. Сам, как коршун, кинулся с воинами на перехват разбойников. Но они не пошли к Дону. Хитрей оказались. В то время как Сидон караулит их на тайной тропе у донского брода, они каждую минуту могут быть здесь…

Дион спрыгнул с коня.

— Ассан, возьми коноводов, спрячь коней в балке, — ты здесь лучше знаешь местность. Остальным укрыться в шатрах. Устроим насильникам добрый пир! Люди рода Быстрого Тарпана! Делайте вид, будто не знаете о близости врага: варите похлебку, доите кобылиц, прядите шерсть, но зорко смотрите кругом. Едва появятся роксоланы, бегите все к Ахардею, под обрыв, чтобы не попасть под наши же стрелы. Хорь должен угодить в капкан.

— Умно распоряжаешься, хотя и эллин, — произнес старик Баба и повернулся к своим: — Что ж, пойдем этими всеми делами заниматься. Другого выхода действительно нет.