Владимир Потапов - Пылающие алтари

Особую группу пехотинцев составляли пращники. Праща для степняков — оружие новое, непривычное, и брались они за нее неохотно. Но Дион заставлял их тренироваться очень тщательно, возлагая на них свои пока никому не понятные надежды…

Дион зачастил к гончарам. Ремесленники изготавливали для него глиняные сосуды, разной вместимости и формы. Заказчик был привередлив: то отверстие в боку маловатое, то стенки слишком толстые. Но мастера выполняли его заказы безропотно, знали, что за ним стоит сама царица.

Наполнив пустотелые глиняные шары нафой, эллин уводил своих пращников в степь, за курганы, где они учились метать новое оружие. Он в шутку назвал их слугами Гефеста.

Много перепробовал Дион вариантов, подбирая такую смесь из нафы и других веществ, которая бы, имея достаточную вязкость, не выплескивалась на пращника при броске и в то же время могла бы воспламениться от фитиля при ударе шара о землю. Тогда горящая жидкость попадет на ноги и круп коня, на одежду всадника. Применяя прицельное метание по пучкам камыша, выставленным взамен воображаемых всадников, «слуги Гефеста» постепенно накапливали опыт в огненных делах, и Зарина, часто приходившая к пращникам, видя, какой страшной силой становится в руках ее воинов новое оружие, возбужденно кричала то «покарай меня Волк», то «разрази меня Геракл»…

Во время одного выезда из крепости Дион обнаружил на холме в степи скифский камень. Это была статуя воина. Руки у него скрещены на груди. Он подпоясан широким ремнем, на котором висит короткий меч и чаша. Такие статуи на курганных насыпях хорошо знакомы эллину по Скифии. Но как здесь очутилась скифская статуя?

— Да, это скифский воин, — подтвердила Зарина, — и курган насыпан скифами еще в незапамятные времена. Это память о походе перса Дария в Скифию. А статую мы называем Камнем Согласия. Когда-то здесь скифы договорились с сираками о совместном выступлении против персидского царя. С тех пор и стоит на кургане этот каменный воин, много веков стоит, напоминая о силе единения и о бесславном конце Дария…

С тех пор как зажегся священный огонь на алтаре в хижине Диона, боги дважды заботливо укутывали степь мягким белым одеялом. Оба эти года были заполнены суровым ратным трудом. Зарину еще до Диона обучили всему, что должен знать и уметь сирак: говорить правду, почитать богов и людей, ездить на коне, рубить мечом, управляться с копьем и луком. Не искусству воина, а искусству битв обучал эллинский стратег юную сиракскую принцессу.

Томирия еще раз, несмотря на ропот вождей, произвела набор молодежи в постоянное войско. Дион стал теперь темником, Сердитые — предводителями сотен и тысяч, а их молодые подчиненные возглавили вновь организованные десятки.

Пора было испытать войско и в настоящем боевом деле.

Ранней весной, едва степь покрылась травой, жители степной крепости увидели с солнечной стороны огни на курганах. Скоро гонцы известили, что большой отряд персидских воинов на дромедарах [41] Дромедар — одногорбый, быстро бегающий верблюд. проник по-над берегом Гирканского моря [42] Гирканское море — одно из древних названий Каспийского моря. в южные сарматские земли и движется на запад вдоль границы, разделяющей горы и степь.

Томирия отправила с гонцом приказание вождям южных родов не ввязываться в бой с персами, а, оберегая имущество и стада, отходить на север, в степь, к крепости Созе. Одновременно Дион и Зарина получили указание двинуться во главе полуторатысячного отряда катафрактариев к горам Кавказа.

Перед походом богам были принесены обильные жертвы.

Дион не участвовал в богослужении, которое отправляла сама Томирия на правах верховной жрицы: демоны ему не покровители. Правда, с тех пор как распался фиас, а «братья во Христе» либо струсили, либо были казнены, вера Диона в Единого пошатнулась. Оттого и велик был соблазн определить будущее по печени овцы. Может, простили его измену старые эллинские боги и не покинули на чужбине?

Жрецы Артемиды Таврополы обучили когда-то Диона приемам гаруспиции [43] Гаруспиции — предсказания по внутренностям жертвенных животных. . Воин по его просьбе мечом рассек тушу овцы и подал эллину еще дымящуюся печень. Отойдя в сторону, Дион внимательно рассмотрел верхнюю и нижнюю части печени. Цвет и форма их как будто обещали благополучный исход затеянного похода. Но Дион отыскал пирамидальный отросток — ибо по нему можно наиболее верно распознать волю богов. Большой отросток предвещал человеку радость, маленький — несчастье и даже смерть. Нарост на вершине отростка, который нащупали наконец пальцы Диона, был похож на венец — недвусмысленное предсказание победы над врагом.

Дион повел войско к Алан-дону [44] Алан-дон — древнее название реки Терека. с легким сердцем.

Стройные воины в кольчугах, с открытыми головами ловко сидели на резвых скакунах, круто выгибающих шеи. Боевые шлемы висели на ремешках за спиной. С длинного шеста в голове отряда беспорядочно свешивались разноцветные лоскутья, образуя похожий на хвост фазана ворох тряпья.

«Хвост фазана» зашевелился, играя красками. При движении сшитый из лоскутьев мешок расправился от ветра, надулся и вдруг превратился в огромную змею с разинутой пастью. Воины проявили немало выдумки при изготовлении своего боевого знака. Дракон, реющий над всадниками, при скачке карьером издавал резкий свист.

Дион держался позади отряда: степняки лучше его знают свои земли. Костры на курганах с юго-востока постепенно смещались к югу, отмечая продвижение персов. Катафрактарии во главе с Зариной изредка меняли направление — надо точно выйти на противника, к месту грядущей битвы.

Дион ехал, глядя в землю. Он видел, как лошадиные копыта ломают стебли, давят головки луговых цветов, и чувствовал, что накатывается новый приступ неясной тоски. Судьба полевых цветов казалась ему похожей на судьбу его сына Аполлония. Он, пожалуй, впервые за всю свою жизнь понял вдруг, что между свободными и рабами непроходимой пропасти нет. Ведь все люди равны от рождения, и только злая ирония богов делает из одного раба, а из другого господина. Рабство одинаково уродует души и невольника и свободного. Подневольный — раб по принуждению, свободный — раб своих пороков и роскоши.

Дион всем существом своим почувствовал неуютность и дряхлость мира, породившего его. Прошлое тяжким грузом давило на плечи — прошлое, от которого нельзя отречься. Этот мир неумолимо движется к бездне. Будущее вот за такими, как эти, прямодушными и отнюдь не дикими варварами. В сущности между эллинами и варварами особой разницы нет, только первые развращены вином и рабством, а вторые стоят ближе к природе.