Владимир Успенский - На большом пути. Повесть о Клименте Ворошилове

Живо выступил вперед рабочий, скинул куцую замасленную шубейку, задрал сатиновую рубаху, открыв багровую распухшую спину. Исхлестанную, с гнойными струпьями.

- Шомполами, - сразу определил Будённый. Сазонов вроде бы всхлипнул, ртом глотнул воздух и скрылся в толпе, не сказав ни единого слова.

- Вакуев Осип, выйди сюда, - позвал Алексеев.

- Да ну... Ни к чему.

- А ты все же выйди, покажи свою навечную отметину.

Невысокий, весь черный, будто от угольной пылп, шахтер развел руками.

- Негоже мне заголяться.

- Ладно, сам поясню, - согласился Алексеев. - Вакуев у нас из мертвых воскрес. Расстреливали его белые вместе с другими девятью коммунистами. Близко тут, за прудом. А зарыли неглубоко, присыпали мерзлой землей пополам со снегом. Осип ночью выкарабкался.

- Ажник потемнел, - сказали в толпе. - Как обгорелый с того света вернулся.

- Спасибо добрым людям, укрыли меня, выходили, - Вакуев снова развел руками и отступил от стола.

Между тем Алексеев, подавшись вперед, искал кого-то глазами и при этом говорил негромко, вроде бы самому себе:

- Кто у нас самым веселым парнем на руднике был? Кто плясал лучше всех? Да и мужиком стал - ни одного праздника без него. И на гармошке, и песни начать... У нас разве кто-нибудь Юханова не знает? Все знают? А теперь? Чего машешь? Ну, не выходи, ладно. - И громче: - Троих детей он потерял, Климент Ефремович, жену и мать-старуху. Штыками их кололи контрразведчики, когда допрашивали, где большевик Юханов со своими товарищами. А те и не знали... Всех пятерых так и уложили рядком посреди горницы. Юханов у нас не то что улыбаться - говорить перестал, от него слова теперь не добьешься. Тридцать лет мужику, а он седой весь, как древний старик.

Алексеев вздохнул. Тишина была такая, что во всем доме услышали: на лестнице возле двери всхлипнула баба,

- Не надо больше. Все нам понятно, - негромко сказал Ворошилов и посмотрел на Буденного.

- Хватит, - согласился тот. - Составляйте список.

- Список на столе, - указал Алексеев.

- Тогда так: завтра в девять утра сюда прибудет начальник штаба дивизии.

- И начальник политотдела, - вставил Ворошилов,

- Начальник штаба вместе с начальником политотдела, - подтвердил Буденный, покосившись на Климента Ефремовича. - Чтобы все были готовы. Одевайтесь теплее. Оружие дадим, а с обмундированием у нас плохо. Своего нет, за счет белых... А пока прощевайте, дорогие товарищи. В боях встретимся!

Алексеев проводил их до крыльца.

Лишь поздно вечером приехали Ворошилов и Буденный в село, где размещался штаб Конной армии. Следовало бы погреться с дороги, перекусить, но за день скопилось столько нерешенных вопросов, что сперва взялись за них. Слушая доклады штабистов, Буденный недовольно морщился, похлопывал ладонью по эфесу шашки. Продвижение войск было небольшое, на правом фланге белые вообще остановили конников.

- Одиннадцатую кавдивизию надо было ввести туда из резерва. Отдохнула одиннадцатая.

- Искали вас, армейский резерв в вашем непосредственном подчинении.

- А бронепоезда? Почему не двинули бронепоезда?

- Они выполняют ваше вчерашнее распоряжение.

- Ваше, ваше! - вспылил было Семен Михайлович, но, поймав осуждающий взгляд Ворошилова, немного сбавил тон: - Ладно, готовьте на завтра приказ, подпишу.

На квартире, споласкивая руки под умывальником, Буденный отвел наконец душу:

- Мозгами шевелить не хотят или ответственности боятся, черти недопеченные. Им бы только донесения собирать да телефон слухать!

- Они правильно поступили, - возразил Климент Ефремович. - Они обязаны приказ выполнять. А самодеятельности у нас в дивизиях и полках до сих пор предостаточно. Хоть в штабе порядок навели. Никто не имел права отменять твои указания.

- Не разорваться же мне!

- Кто велит разрываться? Не позволим и не допустим, ты партии целиком нужен, - усмехнулся Ворошилов. - Людям больше доверять надо, предоставить им широкие нрава, тогда и спрашивать с них. А за тобой общее руководство, оперативные замыслы, организация боевых действий. Тебе и без мелких забот дела хватит... Все дырки своими пальцами не заткнешь, везде сам не поспеешь. Тем более что новую дивизию создавать начинаем, хлопот прибавится. А ты против того, чтобы управление формирования у нас было. Все сам хочешь...

- Я - против? - хитровато прищурился Буденный. - Разве я возражал в полный голос?

- Напрямую будто и не возражал...

- Ни прямо, ни криво... Допытывался, как и что, - это факт. Щаденко-то согласен?

- Вполне.

- Ну и я тоже, - вздохнул Семен Михайлович. - Так даже солидней: не отдел, а целое управление. Я уж с него стребую, - сжал он кулак.

- Требуй, о том и речь, - устало произнес Климент Ефремович. После напряженного дня у него все-таки разболелась голова, хотелось спать.

- Решено! - утвердил Буденный.

А Климент Ефремович, расстегивая ремни, подумал, что продвинулся нынче еще на один шаг в своей работе, хлопотливой, требующей полной самоотдачи и почти незаметной со стороны.

Присланное в эскадрон пополнение Микола Башибузенко принимал самолично. Сидел, подбоченясь, на высоком диковатом жеребце, такой яркий и живописный, что кое-кто из новичков рот разинул, глядючи на его красные шаровары, усы до ушей, сверкающие сапожищи с громоздкими шпорами. Микола не спешил, повертываясь и так и этак, давая полюбоваться собой, и сам из-под чуба разглядывал прибывших. Было их человек тридцать, по большей части в рабочих кожушках да пальтишках. Выделялись несколько человек в старых шинелях и трое пареньков в добротном обмундировании с не нашим светло-зеленым оттенком.

Башибузенко ткнул рукояткой нагайки:

- Ты кто?

- Так что мобилизованный! - бойко ответил парень.

- Кем?

- Сперьва вроде казаками, потом вроде Деникиным, а теперича к вам сиганул,

- Сам?

- Ага.

- В боях был?

- Не, в хозяйственном взводе.

- Калмыков! - повернулся Башибузенко. - Пущай пока при кухне картошку чистит. За месяц сделай из него вполне сознательного кавалериста.

- Сполним! - сказал Иван Ванькович.

А Микола - к следующему:

- Ты кто?

- Сазонов, шахтер.

- Чего умеешь? Рубить, стрелять?

- Не довелось... А вот коногоном работал.

- В коноводы, - определил Башибузенко. - Пантелеймонов, забирай.

И опять:

- Ты?

- Слесарь.

- Га! - Микола вскинул к затылку руку с нагайкой: ременная плеть извивалась на плече, как змея. - Ну куды я тебя приставлю, мил человек?

- К пулемету, - негромко подсказал сзади Леонов.

- Во, слышал, чего комиссар гутарит? В пулеметчики, к железу. Осилишь?

- Дело знакомое.

- Черемошин, принимай себе на подмогу... Ну, а ты, рядом, ты кто?

- Шахтер, доброволец.

- В армии служил?

- Не довелось.

- Следующий!