Владимир Успенский - Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

Россия - страна крестьянская, и с этим нельзя не считаться. Особенно сейчас, когда положение осложняется многими факторами: напряженной борьбой на фронте, продразверсткой, общей разрухой, вражеской пропагандой.

Чьи-то приближавшиеся шаги отвлекли Владимира Ильича от размышлений. Человек шел по тротуару, скрытый деревьями. Под ногами его потрескивал схваченный морозом снежок, хрустели льдинки.

Обычно во время вечерних прогулок Ленина никто не тревожил, и он очень ценил эти немногие минуты, когда удавалось остаться наедине с собой. Были, правда, исключения. В любой момент, днем и ночью, к нему в кабинет или домой могли прийти Свердлов или Дзержинский. Они, если требовалось, обращались к нему и во время его прогулок. Но их присутствие не мешало ему думать, не отвлекало от мыслей. Вероятно, потому что их умы, их сердца всегда были настроены в унисон, все трое понимали друг друга часто даже без слов. С ними ему всегда было легко.

На этот раз шел не Дзержинский. У Феликса Эдмундовича размеренный, четкий шаг. У Якова Михайловича, вечно спешившего, шаги быстрые, частые. Но этих шагов никто больше уже не услышит... Неделю назад сразила его испанка. Не стало давнишнего надежного соратника, неутомимого борца, добросовестного работника, знавшего лично и помнившего по фамилиям тысячи членов партии. Кто станет вместо него Председателем ВЦИК, достойно заменит его на высшем посту в государстве?

Шаги удалились по направлению к Спасской башне. Скорее всего, это прошел комендант Кремля, недавний балтийский матрос, человек рослый, широкоплечий. Караулы, наверное, проверяет.

Скоро состоится заседание ВЦИК, на котором Ленин от имени партии должен выдвинуть кандидата на пост Председателя Исполнительного Комитета. Кого предложить? Калинина? Пожалуй, это кандидат, отвечающий всем требованиям. Основная масса крестьян должна понять политику партии, должна пойти вместе с партией, во всем доверяя ей. А Калинин до сих пор поддерживает тесную связь с крестьянским хозяйством, хорошо знает положение в деревне. Кому же, как не ему, выходцу из крестьян, питерскому пролетарию, опытному партийному работнику, занять этот высокий пост?!

При всех этих достоинствах у Калинина есть еще такие качества, которые помогут ему быстро освоиться на новом месте. Цепкий ясный ум и широкий кругозор, глубокая эрудиция. Ведь ему придется иметь дело не только с крестьянами и рабочими, но и с учеными, и с дипломатами. Калинин не растеряется, сумеет ответить на любой вопрос, на любой выпад.

Владимир Ильич вспомнил встречу в Стокгольме на Четвертом съезде партии, когда стояла задача объединить в борьбе с самодержавием усилия большевиков и меньшевиков. Калинина прислала на съезд Петербургская большевистская организация. Он взял тогда на заводе отпуск якобы по болезни и нелегально приехал через Финляндию в Швецию.

Едва открылся съезд, между большевиками и меньшевиками возникли разногласия. Калинин сразу же выступил против меньшевиков, поддержал предложение включить в порядок дня вопрос об оценке текущего момента. И включили - хотя у меньшевиков вообще-то был численный перевес.

Острая борьба развернулась по всем коренным вопросам: об аграрной программе, о вооруженном восстании, об отношении к Государственной думе. Меньшевики одну за другой отвергали вносимые большевиками резолюции. Требовалась огромная убежденность в своей правоте и такая же твердость духа, чтобы не сойти с занятых позиций, не поддаться уговорам, увещеваниям. Все это у Калинина было.

Любопытно и закономерно, что среди делегатов-рабочих почти не оказалось меньшевиков. Два или три человека. Меньшевики сами чувствовали эту слабость: собрались одни теоретики, а практики, приехавшие с мест, их не поддерживают. Вот и решили они распропагандировать делегатов-рабочих, перетянуть хотя бы часть на свою сторону. Сам Аксельрод, поднаторевший в словесных схватках, опытнейший оратор, решил выступить перед рабочими с докладом. «Что он, за осликов нас считает? - удивился и рассердился Калинин. - Думает нам зубы заговорить? Не пойдем!» Но Владимир Ильич рассудил иначе: «Ничего, соберитесь. Послушайте его, это полезно будет»'. Ленин всегда считал, что партийные работники не должны избегать дискуссий. Надо уметь отстаивать свое мнение перед любым противником.

Пришли рабочие, расселись. Калинин выглядел молодо, просто. Рубашка-косоворотка с белыми пуговицами, дешевый пиджак, густые волосы бесхитростно зачесаны назад. Вроде приехал паренек из деревни, только-только пообтесался в городе. Вероятно, так и думал Аксельрод, расписывая делегатам блага парламентаризма. Красиво говорил, с энергичными жестами. Владимир Ильич видел: сам собой любуется Аксельрод, убежденный в неотразимости своих доводов. Он порицал Московское вооруженное восстание, требовал установить блок с кадетами.

Утомила меньшевистского лидера горячая речь. Вытер платочком губы и сел, удовлетворенный. Тут и поднялся Калинин. Начал говорить вроде бы неуверенно, подбирая слова. Да как разошелся, как взялся щипать Аксельрода - только пух и перья от него полетели. Опроверг все его основные положения. Другие товарищи поддержали Калинина. Владимиру Ильичу осталось только подвести итог, что он и сделал с величайшим удовольствием.

Аксельрод был потрясен своим поражением: «Я не знал, что эти рабочие так развиты!» - удивленно повторял он.

Ну и сам виноват, что не знал: какой же ты после этого партийный вожак?! Рабочий рабочему рознь. На съезд прислали наиболее зрелых, наиболее образованных, проявивших себя. Тот же Калинин - за его спиной марксистский кружок на Путиловском, тюремные университеты, несколько ссылок. Вот меньшевистский лидер руками и разводит...

Давно это было, в девятьсот шестом году, с той поры минула целая эпоха напряженной борьбы, закалились и выросли люди. Калинин - особенно. У него большой организационный и хозяйственный опыт. Со всех точек зрения он наиболее подходящий человек на пост Председателя ВЦИК.

Владимир Ильич ощутил почти физическое облегчение. Прояснился наконец вопрос, тревоживший его последние дни. Кандидатуру Калинина он будет отстаивать в Центральном Комитете партии и на заседании ВЦИК.

Посмотрел на темные, спящие ели, на звездное небо и по глухой тишине, царившей вокруг, понял, что уже очень поздно. Даже собаки не лаяли в Зарядье и за Москвой-рекой.

Морозец окреп по-зимнему, изо рта вырывался пар, и Владимир Ильич почувствовал, что зябнет. Хорошо бы теперь крепкого горячего чая. Надюша спит, наверное. Ничего, он управится сам. Пройдет в кухню потихоньку, чтобы не разбудить жену, и вскипятит на примусе чайник.

Ленька Чикин, не сняв пальто, сел к столу, рывком двинул на глаза козырек фуражки: