Ирина Измайлова - Робин Гуд

– Ты что не спишь? – спросил Веллендер девочку. – Холодно? Почему, в таком случае, тебе не пойти в дом к старосте? Я прикажу, и он затопит печь.

– Спасибо, мне тепло. Мессир, а куда мы едем?

Однако, она не такая уж боязливая, какой кажется. Так вот запросто задает вопросы самому шерифу, будто он обязан ей отвечать! Надо бы осадить ее, но этот взгляд большущих глаз, полных золотых искр, то ли огонь в них отражается, то ли они сами такие…

– Ты никуда больше не едешь, – проговорил сэр Эдвин, стараясь, чтобы его голос звучал строго. – Я уже сказал: останешься в этой деревне до моего возвращения. Я с отрядом провожу его преосвященство, а потом на обратном пути тебя заберу.

– Хорошо, – Изабель покорно склонила головку. – А потом вы отвезете меня назад, к моей деревне?

Шериф нахмурился.

– Туда нельзя. Сколь я знаю замашки Робина, он ни за что не отстанет от девушки, которая не поддалась на его уговоры.

– А еще бывали такие? – не скрывая радости, воскликнула девочка. – А мне-то многие в деревне говорили, будто нет такой женщины, которая бы отказала Гуду! Нет, и не было. Я еще думала: или все женщины настолько глупые? Или настолько плохие?

– Умных женщин я, и точно, не встречал! – усмехнулся шериф. – Да и зачем женщине быть умной? Говорят, королева-мать необычайно умна, умней всякого мужчины. Так вот, и не повезло ей ни с первым, ни со вторым мужем [33]. А плохие… Ну, может, они верят, что Робин на них женится?

– На всех?!

– Каждая верит, что именно на ней. Тоже от глупости. А насчет того, бывали ли такие, которые отвергали Гуда… рассказывали мне пару историй, и они плохо заканчивались! Словом, рисковать не стоит. Наверное, лучше определить тебя в какую-нибудь обитель.

– В монастырь? – испугалась маленькая корзинщица. – Но ведь тогда я не смогу потом выйти замуж, иметь детишек!

– Да вовсе нет! – он едва удержался, чтобы не рассмеяться (обидеть Изабель шериф не боялся, но смех мог разбудить спящего неподалеку епископа Антония). – В монастырях живут не одни монахини. Просто будешь там на послушании, а потом…

Он осекся. А что потом? У девчонки не осталось родни, свои, деревенские, про нее, скорее всего, и не вспомнят. Кто сосватает ее, даст за ней хотя бы козу с козлятами, что ли? Да еще и попробуй, докажи, что эти самые разбойники ничего с ней не сделали там, в лесу! Он, Веллендер, это знает, но не ему же сватать малышку… Разве вот, подождать годик, да и выдать ее за Фредерика? Вон, как парень на нее заглядывается!

– А если хочешь, – вновь заговорил он, – можешь наняться к кому-нибудь служить в городе. Тут я, может, и мог бы тебе помочь. Через год и один день ты станешь свободной [34], и тогда сможешь выйти за кого-то из горожан.

– А вы не возьмете меня к себе служить?

Ну, это уже совсем нахально! Не нанимают, так сама нанимается… А впрочем, почему нахально? По сути дела, кроме него, шерифа, у этой девчушки никого больше нет, и она прекрасно это понимает.

– Ты что, хочешь стать вторым моим оруженосцем? – Эдвин вновь попытался рассердиться, и опять ничего не получилось.

Изабель удивленно подняла брови:

– А у вас в доме разве нет слуг?

– Дома я почти не живу. Целыми днями в седле, это моя служба. Слуга у меня есть, конечно. Вот, есть оруженосец, чей плащ тебе здорово к лицу. Кухарка есть и конюх. А больше мне никто не нужен.

– Но кто же, тогда, стирает вашу одежду, чинит ее и штопает, кто убирает у вас в комнате, кто приносит туда цветы и рассыпает по полу траву [35], чтобы хорошо пахло?

– Ого! А откуда же ты знаешь про траву, про цветы? – удивился шериф. – Ты же никогда не бывала в рыцарских замках!

Девочка улыбнулась, и на ее шелковых щечках вдруг обнаружились две неглубокие ямочки, от которых личико сделалось еще более юным и еще более нежным.

– Я даже и близко к замку не подходила. А вот одна женщина из нашей деревни два года жила в замке у барона, сэра Донуэла. Ее брали туда кормилицей – у леди Донуэл молоко пропало сразу после родов. Так эта женщина, ее зовут Розой, рассказывала столько интересного! Мне бы ужасно хотелось посмотреть на это все.

– Барон Донуэл, наверное, богат, – усмехнулся шериф. – Про меня этого не скажешь, так что в замке у меня не очень интересно. И полы травой мне никто не посыпает, я к этому даже не привык.

– Тем более, нужно взять служанку. Вы не бойтесь, я много не ем!

Это наивное уверение окончательно развеселило Веллендера. Ему даже захотелось потрепать девчонку по голове, но он отчего-то удержался.

– Смешная ты, ей-богу! Ну, не до такой же степени я беден, чтобы считать, сколько едят мои слуги. Послушай, Изабель, ложись и спи. Я подумаю, как лучше устроить тебя, даю слово, что подумаю, хотя, можешь поверить, это не единственное, о чем мне предстоит думать.

Далеко заполночь сэр Эдвин все же заставил себя прилечь и проспать несколько часов: долгий путь после бессонной ночи – паршивое дело. Он проснулся, следуя многолетней походной привычке, на рассвете и приказал сменившимся в полночь караульным поднимать отряд.

Епископ Антоний тоже проснулся с первыми лучами солнца и, совершив утреннюю молитву, как ни в чем ни бывало, вскинул на плечо свою тяжелую сумку:

– Я готов, мессир шериф! Полагаю, мы обойдемся без завтрака, чтобы не терять времени?

– Правильно полагаете, ваше преосвященство. Вам это будет не трудно: ведь мессу вы служите, не вкушая перед тем пищи, а мои воины – люди привычные.

Однако, они потеряли куда больше времени, чем могло бы уйти на завтрак: едва все сели в седла и тронулись в путь, как обнаружилось, что восемь из двадцати шести лошадей захромали. Причем, это были те, которых привязали на краю деревни, и которых хуже всего освещали костры.

– Неужели кто-то искалечил их? – не без тревоги воскликнул епископ. – Я слыхал, что лазутчики иногда подрезают или прокалывают лошадям сухожилия.

– Это невозможно, – возразил Веллендер. – Какая же лошадь даст покалечить себя, не издав громкого визга, даже не заржав? А ничего такого за всю ночь никто не слыхал.

Впрочем, совершенно отметать предположения епископа не следовало, поэтому шериф соскочил с коня и принялся осматривать сухожилия ближайшей захромавшей лошади, но не обнаружил следов подреза или прокола, в чем, впрочем, почти и не сомневался.

– Значит, дело куда проще! – воскликнул сэр Эдвин, не слишком утешившись и оставаясь мрачнее тучи (он уже на чем свет проклинал себя за то, что не послушался епископа и не устроил ночлега прямо в поле). – А ну-ка, посмотрим!

С этими словами шериф приподнял хромую ногу коня и осторожно поддел кинжалом подкову. Ковырнул раз, другой, пока из-под подковы не вылетел и не упал на землю небольшой острый камешек. Такие же камешки оказались и под подковами семи других лошадей, у которых обнаружилась хромота.