Коре Холт - Морской герой

После чего следовало шепотом поведать графу на ухо, спрыснутое розовой водой, какой-нибудь непристойный и поносный анекдот о женщине из высших кругов общества, желательно о ее высочестве принцессе Ульрике Элеоноре, сестре шведского короля Карла.

Подобные анекдоты считались сильным оружием в войне между государствами Севера. И господин граф, надо думать, растаял бы, словно кусок сала на подогретой дворцовой тарелке. Пообещал бы передать эту историю его величеству. Возможно, даже разрешил бы командору — бывшему матросу — стоять в самом конце зала, когда туда войдет его величество. Отсюда Гроза Каттегата смог бы послать за своими матросами и пленником фон Стерсеном.

Теперь это исключено. Матрос чертыхается, как положено матросу — долго, истово и яростно. Ему ничего не стоит одним движением руки оттолкнуть графа. Но за такую дерзость он мог бы поплатиться своим чином командора отряда королевского флота во главе с флагманом «Белый Орел». Командор знает предел своих возможностей. Но он должен оскорбить графа, чтобы сохранить уважение к себе. И, подавляя страх, дает залп, равный по мощи залпу всех бортовых орудий «Белого Орла»:

— Мне говорили, что господин граф слаб и спереди, и сзади?

Злые языки утверждают, будто у графа два массажиста. Один — француз, пользующий графа от последствий чрезмерного усердия за обеденным столом, с вытекающими отсюда коликами и запорами. Второй — англичанин. Он лечит графа от недугов, вызванных излишествами другого рода. Турденшолд лезет рукой во внутренний карман мундира за монетой. Но находит там лишь приказ адмиралтейства, в котором нет ни слова о необходимости атаковать противника во время предстоящего похода к берегам Норвегии. Ощутив новый прилив ярости, командор срывает с себя сапог и вытряхивает из него несколько монет, ранее принадлежавших фон Стерсену. Протягивает графу золотой.

— Мы, матросы, не прижимисты, когда видим перед собой нуждающихся. Вот вам для ваших массажистов.

Кланяется и уходит.

Сознавая, что битва проиграна.

По его знаку носильщики трогаются с места и переходят на бег. Впереди — носилки самого Турденшолда, за ними — фон Стерсена. Командор решил забрать своего пленника обратно на борт «Белого Орла». Придется тому участвовать в походе к норвежским берегам. Может быть, в следующий раз, когда Турденшолд придет в Копенгаген, представится случай вручить пленника непосредственно его величеству.

Но настроение испорчено.

Настроение испорчено, и он не знает, что теперь будет. Как, не прибегая к жестоким средствам, заставить своих безденежных матросов выполнять приказ? Неужели впервые в жизни на подчиненном ему корабле не будут подняты паруса? Носильщики трусцой одолевают улицу за улицей. Командор погружен в размышления. Парик сдвинут на затылок, над глазами торчат его собственные темные взъерошенные волосы. На площади Амагер он задерживает взгляд на магазинчике, где продают изящные дамские туфли из шелка и атласа.

Он приказывает носильщикам остановиться. Матросы с баграми в руках окружают носилки. Командор входит, пригнувшись, в низкую дверь магазина. Хозяйка, женщина уже в летах, сидит и спит, сжимая в зубах потухшую трубку. Командор щекочет ей грудь, чтобы разбудить, и говорит, что ему нужна пара красивых туфелек для старушки мамы в Тронхейме. Хозяйка выкладывает на прилавок несколько пар. Одни — из наилучшего материала, украшенные перламутром, другие попроще и явно рассчитаны на то, чтобы одурачить какого-нибудь неимущего матроса. Командор кричит, чтобы привели барона фон Стерсена. Уж наверно этот чертов аристократ в серебряных кандалах сумеет распознать настоящие атласные туфли. Пленника вводят в магазин. Напустив на себя самый надменный вид, он бросает устало-оскорбленный взгляд на туфли и указывает на лучшую пару, стараясь скрыть свое презрение к командору, который не сумел тотчас отличить настоящий товар от подделки. Турденшолд сердито рявкает:

— Ступай обратно в носилки!

Пленника выводят. Турденшолд требует, чтобы хозяйка примерила туфли.

— Небось твоя нога побольше, чем у моей бедной старушки, которая молится богу за своего сына, — смеется он, пытаясь надеть туфлю на ногу сидящей женщины.

От ее ступни разит потом. Это не смущает командора. Туфля не лезет. Стало быть, она в самый раз для той, у кого нога поменьше. Он переплачивает вдвое, учтиво щиплет хозяйку, как того требует в таких случаях хороший тон. И выходит, топая сапогами, из магазинчика, совершенно не представляя себе, как он переправит туфли своей матушке в Тронхейм. Что-нибудь придумает…

Вокруг носилок столпились зеваки. Кое-кто узнаёт знаменитого командора. Он радостно машет им рукой и пытается снять сапог, чтобы бросить несколько монет толпе и, быть может, подзадорить мальчишек на драку из-за денег. Но нога вспотела, и сапог не поддается. В это время сквозь толпу пробивается молодая женщина — полная в талии, с красивым, хоть и заплаканным лицом. Она делает глубокий реверанс и прикладывается губами к его сапогу.

— Я припадаю к вашим стопам, господин командор. Вы меня узнаете?

— Где-то я тебя видел…

— В трактире «Сердитый петух». Вы увели моего жениха. Мы собирались обвенчаться завтра. У меня будет ребенок.

— Вижу, вижу, что будет ребенок! — горячо восклицает командор и помогает ей встать. — Ты бледна, как мертвяк. Вина ей! — ревет он одному из матросов..

Подводит ее к своим носилкам и силком заталкивает туда, не прочь и сам последовать за ней, но там слишком тесно, и он остается стоять, сунув голову внутрь и забыв, что один сапог наполовину снят. Парик докучает ему в такую жаркую погоду. Он раздраженно сдергивает его с головы и бросает матросу.

— Что тебе нужно — деньги или священник?

— По правде сказать, то и другое, господин командор. Да только какой мне толк от них, если вы увели моего жениха?

— Отведу тебя следом! — кричит он. — Пленник, фон Стерсен, может идти пешком. Гоните его из носилок! Я сяду на его место. Обратно на корабль. Да поживей!

— Не боишься тряски, если я велю своим людям бежать? — спрашивает он женщину.

— Может, в моем состоянии это не очень полезно, господин командор.

— Шагайте на цыпочках! — командует он носильщикам.

Спохватывается, что вид пленника в серебряных кандалах может вызвать сострадание прохожих. Толпа неуправляема, и он знает, как велико недовольство войной и королем, а также тем, что на Бремерхольме все чаще вешают строптивцев. Словом, всякое может случиться. А потому он приказывает фон Стерсену снова сесть в носилки, а сам идет рядом с женщиной.

— Как тебя зовут?

— Меня звать Бенте Енсдаттер, господин командор. Я родом из Фредриксхалда. Недавно последовала за моим женихом сюда в Нюбодер. Теперь вся надежда на вас, господин командор.