Николай Сергиевский - Семибоярщина

«В самой средине города Москвы находится Кремль, где живут цари московские, — говорит современник и описывает несколько дворов, а затем перечисляет кремлевские храмы. Подле дворцов находится церковь Благовещенья Богородицы с золотым на куполе крестом: в ней царь обыкновенно слушает литургию; дальше есть церковь Пречистой Богородицы, еще церковь Михаила Архангела, а прочих церквей считается в Кремле до двадцати. Вся крепость застроена боярскими дворами, церквами и монастырями, так что нет ни одной пустоши. Ворот в крепости четверо; одни ведут к Москве-реке, другие — к Иван-городу. Высокая толстая стена и глубокий, обделанный со всех сторон камнем ров отделяют Кремль от Китай-города. В Китай-городе шесть ворот и более десяти башен; мост из него через Москву-реку наведен живой. Вся крепость застроена домами боярскими, частью мещанскими, а более лавок. Китай-город и Кремль находятся внутри третьей крепости, Иван-города, который окружен валом и выбеленной стеной, отчего зовут его Белым городом. В нем столько же ворот, сколько башен. Все же замки обтекает Москва-река».

Так описывает тогдашнюю укрепленную Москву один из действующих лиц той эпохи, польский офицер Маскевич.

В темную ночь декабря 1611 года по пустынному проулочку в Белом городе осторожно пробирался старый наш знакомец Силантий с маленького роста коренастым человеком, тащившим на себе большой узел.

Силантий Мякинный был в Москве уже почти три месяца. Прибыл он туда с Маремьянихой после долгих мытарств в пути, но все мужественно перенесли эти преданные слуги покойного князя Огренева, руководясь лишь одной целью — защитить княжну Ольгу, вырвать ее из рук ненавистного, дерзкого Ходзевича. Не найдя правды ни у «калужского вора», ни у короля Сигизмунда, они пробрались в Москву, чтобы добиться справедливости у царя Василия Шуйского. Увы, не в добрый для себя час они поспели в Москву. Они остановились в Белом городе, у священника одной из местных церквей отца Николая, у которого постоянно останавливался покойный князь Огренев во время своих наездов в Москву, и рассказали ему о своем горе — смерти князя, разграблении усадьбы и исчезновении княжны Ольги. Однако и отец Николай не мог оказаться полезным им — в Москве в это время разыгрались исключительные события: был свергнут с трона царь Василий Шуйский; это повело к тому, что Силантий и Маремьяниха и тут остались «без правды».

Тяжко пригорюнились старики, но делать было нечего: приходилось положиться на волю Божью и ждать, что Провидение придет им на помощь и вернет им княжну Ольгу. Так как деньги у них были, то они остались жить в Москве у отца Николая. Силантий постепенно вошел в курс всей московской жизни и стал принимать живое участие в событиях. Благодаря этому он сблизился со многими горожанами и примкнул к одной из групп, решивших энергично бороться за восстановление попранного порядка и изгнание ненавистных врагов из древней русской столицы.

Пробираясь ночью со своим спутником, он сказал ему:

— Теперь только за угол, и шабаш!

— Упаси Бог на дозор наткнуться!

— Нишкни ты, куриная душа! — ответил Силантий.

Маленький путник даже остановился и возмущенно спросил:

— Это я-то — куриная душа? Я, который вот уже восьмого ляха…

— Тсс! — остановил его Силантий, зажимая ему рот рукой и быстро увлекая за собой.

В тишине раздался конский топот. Человек с узлом пустился бежать, Силантий за ним, и едва они скрылись за проулочком, как показался польский отряд в шесть человек.

— Даже ночью страшно, — сказал один из них, — ну, Москва!

— Ге! — ответил другой. — Их много, но они что бараны: их палками перебить можно. Забыл Клушино?

— Тогда они в поле были, а здесь у себя. Здесь они каждый угол знают.

— Подожди, подойдут еще наши.

— Если мы уцелеем, — мрачно возразил первый поляк.

Они проехали почти мимо Силантия с товарищем, спрятавшимися за углом. Силантий погрозил им вслед кулаком.

— Не уцелеете, псы смердящие. Уж такое мы слово знаем! — злобно сказал он и потащил товарища за руку. — Ну, идем, что ли!

Они быстро прошли крошечный проулок, перешли огромный пустырь и, остановившись у одинокого домика, крепко стукнули в ставню два раза. Сбоку открылась в ставне затворка.

— Кто там?

— Москвичи, люди добрые! — ответил Силантий.

— Ты, Мякинный? — окликнул голос. — Сейчас!

Через минуту загремели засовы, дверь со скрипом отворилась, и Силантий с товарищем вошел в большую просторную горницу. В углах ее стояли поставцы, в которых ярко горели просмоленные прутья. За столом сидело человек двенадцать, по обличью купцов и мещан. Увидев вошедших, они радостно приветствовали их.

— А, Силантий Мякинный, Рыжичек! Добрый вечер.

— Бог с вами! — ответил Силантий.

Низкорослый человек сбросил на пол узел, причем в нем зазвенело словно оружие.

Присутствующие встали с лавок и увидели несколько кинжалов, сабель, кунтушей, желтых сапог — словом, полных облачений нескольких польских жолнеров.

— Сколько же? — спросил высокий дородный купец с окладистой черной бородой.

— Три! — ответил названный Рыжиком. — И с прежними восемь. Этого я в кружале взял: упился лях проклятый, вышел, а я насел. — Он откинул алый жупан и поднял желтый, после чего сказал: — А этого пса со стражи снял, на валу стоял и заснул; этот тоже: слышу, кричат за рядами, а вчера под вечер я пошел — глядь, лях девку обнял, да и тащит. Ну, я его прикончил. А она нашего Петра Смородникова питомкой оказывается. Ну, вот и три!

— Да Митька сегодня двух доставил. Так и набирается! — сказал тот же дородный купец. — Теперь у нас уж три полсорока облачения. Ну а ты, Силантий?

— Я что? Встретил тут земляка, — мрачно ответил Силантий, — а у него тута двор с извозчиками на примете. Ну и обещал говорить им против ляхов.

— Ну и то слава Богу! А я скажу, что из Ярославля мне привезли тридцать мечей и сорок пищалей! — сказал молодой мещанин.

— Будет им потеха! — засмеялся дородный купец. — Потиху, потиху, а потом и покажем им. Только одно: нет у нас, окромя Силантия, воина именем благородного, чтобы мог в голове пойти с воинской опытностью.

— Подожди, подожди, Матвей Степанович! — сказал один из гостей. — И он найдется. Да неужели нам Господь не поможет избавить матушку-Москву от погани? Быть того не может! Матерь Божия за нас заступница.

— Верно говоришь, Кузьмич! Быть того не может!

— Ну а пока сговоримся, что делать будем! — остановил их Матвей Степанович.

Они снова сели вокруг стола и начали совещаться.

Это происходило в большом амбаре купца Стрижова. Он собрал вокруг себя партию, задавшись целью вредить полякам и выжить их из Москвы. Торговцы Белого города примкнули к нему, и все мстили по-своему ненавистным ляхам. Их убивали поодиночке, раздевали, а их обнаженные трупы кидали в ров, собирали оружие, порох и тайно подготовили то, о чем еще имели только смутное представление. И таких тайных обществ, по словам современников, было в то время немало на Москве. Особенный патриотизм выказывали в то время купцы, тайно составляя отряды из своих сидельцев, и казалось, нужно было только подать сигнал, чтобы они встали, вооруженные и пылающие местью.