Джералдин Брукс - Год испытаний

В ту ночь пастору удалось поспать совсем немного, да и следующий день не принес облегчения. Утром я пошла с ним на ферму Мерриллов, где лежал при смерти Джейкоб. Брэнд, который жил в его доме, увел маленького Сета на пастбище, чтобы проверить овец, но в основном чтобы тот не видел, как мучается его отец. Черити уснула на матрасе в углу. Пока я пекла овсяные оладьи для детей, пастор разговаривал с Джейкобом. Он спросил, не хочет ли тот что-то сказать, пока болезнь не затуманила его мысли.

Лицо у Джейкоба было красным, его била лихорадка.

— Мистер Момпелльон, я знаю, что недостойно бояться смерти, но я все-таки боюсь. Из-за детей. Я не хочу, чтобы Черити рано вышла замуж, как ее мать… И маленький Сет… Я так боюсь, что он попадет в приют для бедных, ведь за ним некому ухаживать. Черити, конечно, трудолюбивая девочка, но нельзя же требовать от десятилетнего ребенка, чтобы она растила брата и делала все дела на ферме…

Мистер Момпелльон положил руку на лоб Джейкоба:

— Не волнуйся, Джейкоб, я понял, что тебя беспокоит. Но разве ты не понимаешь, что Господь Бог уже позаботился о твоих детях? Он послал тебе Брэнда, и ты принял его и обогрел, когда тот в этом очень нуждался. Разве ты не видишь в этом Промысел Божий? Сейчас, когда ты в нем нуждаешься, он здесь, с твоими детьми. Брэнд очень хороший молодой человек, ему некуда идти. Сделай его членом своей семьи, Джейкоб, чтобы он здесь остался и стал старшим братом для твоих детей. Он о них позаботится.

Морщины на лбу Джейкоба разгладились, он сжал руку пастора и попросил его составить для него завещание. На составление завещания ушло много времени, так как Джейкобу становилось все хуже и хуже, и ему трудно было говорить. Однако терпение пастора, казалось, было безграничным. Он подозвал меня, чтобы я засвидетельствовала подпись Джейкоба Меррилла: еле различимый кривой крест. Только когда я взяла бумагу, чтобы промокнуть ее и положить на место, я, глянув в текст, поняла, насколько пастор устал.

«Во имя Господа нашего, аминь. Я, — здесь мистер Момпелльон в момент умственного помутнения поставил свое собственное имя, а потом зачеркнул его и написал правильно, — Джейкоб Меррилл из графства Дерби, в этот день, — пастор не проставил дату, может быть, потому, что не мог ее вспомнить, — находясь при смерти, но в полном сознании, заявляю о своей последней воле. Я оставляю все свое имущество, дом, землю, домашнюю утварь моему сыну Сету, моей дочери Черити и Брэнду Ригни, бывшему слуге из Бредфорд-Холла, которого назначаю своим наследником наравне с моими родными детьми в надежде, что он останется жить с ними и будет их опекуном».

Я ничего не сказала пастору о пропущенной дате, ведь я не имела права читать личное завещание Джейкоба Меррилла. Когда я складывала бумагу в коробку, на которую указал Джейкоб, я заметила, что Черити зашевелилась в своем углу. Я подогрела ей еду, рассказала, как доделать жаркое, которое тушилось на плите, и ушла вместе с мистером Момпелльоном.

Элинор встретила нас с озабоченным видом. Еще два тела ждали могил. Мистер Момпелльон вздохнул, сбросил плащ и сразу пошел на кладбище.

Тогда я решила забыть о своей гордости и, не сказав ничего Элинор, отправилась к отцу, надеясь застать его трезвым. К счастью, Афра и дети были здоровы, хотя младшие очень исхудали.

Я принесла травы и объяснила Афре, как сделать настой. Мой отец, который еще не поднялся с постели, зашевелился, услышав наш разговор, и встал, проклиная головную боль.

Разговаривая с ним с почтением, которого я не испытывала, я объяснила ему тяжелую ситуацию, которая сложилась с похоронами, и попросила его о помощи. Как я и ожидала, он начал ругаться и говорить, что у него и без того полно работы и что моему «болтуну священнику» полезно заняться настоящим делом. Тогда я предложила ему выбрать из моего стада овцу к воскресному обеду и пообещала ему еще одну в следующем месяце. Это было щедрое предложение, и, хотя он продолжать сквернословить, мы в конце концов договорились.

Холодная зима совсем измотала меня, я стала похожа на привидение. У меня не было ни одной свободной минуты, спала я урывками — либо у изголовья умирающих, либо сидя на табуретке в доме пастора. Рождество прошло незаметно, мы его даже не праздновали. На Масленицу я принимала роды у Кейт Толбот. У нее родилась здоровая девочка, и я надеялась, что теперь она не будет так скорбеть по погибшему мужу. Неделю спустя настала очередь Лотти Моубрей. Эта бедная, простая женщина родила без единого крика. Это были самые легкие роды, которые мне довелось принимать.

Каждый день нам было за что благодарить графа: он продолжал снабжать нас всем необходимым, как и обещал. Каждый день нам привозили продукты и оставляли их либо у Межевого камня, либо у родника, который мы стали называть источником Момпелльона. А вот от Бредфордов, сбежавших в благополучное графство Оксфордшир, мы не получили ни материальной помощи, ни слова сочувствия.

Кухня в доме пастора теперь напоминала жилище алхимика. На деревянном столе, который раньше я тщательно отскребала, теперь постоянно были разложены нарезанные травы, отчего столешница покрылась зелеными пятнами. Элинор ходила с красными глазами, она не отрывалась от книг, пытаясь выискать в них еще что-то новое. Но в основном мы учились извлекать полезные вещества из растений опытным путем. Одни листья мы заливали маслом, другие спиртом, третьи водой, чтобы проверить, какой из этих способов даст лучшие результаты. Из сушеных трав мы заваривали различные чаи. Если настой был слишком горьким, мы добавляли в него мед, и получался сироп. А потом я опять принималась измельчать травы и корни, которые мы выкапывали из промерзшей земли. Когда я видела, что мы уже извлекли из растения все, что можно, я брала оставшуюся после переработки кашицу и мешала ее с пчелиным воском, пока не получалась лепешечка, которую можно было прикладывать к ранам. Мы ставили перед собой две цели: облегчить страдания больных и найти средства, которые укрепили бы здоровых.

Мы с Элинор раздавали всем наши снадобья, но сами прекрасно понимали, что могут пройти недели и даже месяцы, прежде чем болезнь пойдет на убыль. Дни становились длиннее, и мы все больше времени проводили в садике у дома Гауди, пытаясь разобраться, что и где они сажали, изучая свертки с семенами и подготавливая почву для весенней посадки.

Мы прекращали свою работу только по воскресеньям, чтобы пойти в церковь. И именно там становилась особенно заметной вся бесплодность наших попыток остановить чуму. Ряды прихожан все редели. Правда, среди нас появились и новые лица. Мистер Стенли начал посещать службу с того дня, когда мы приняли Воскресный обет, а позже к нему присоединилось семейство Биллинг и другие нонконформисты. Они не пели вместе с нами некоторых гимнов, но то, что они вообще приходили в церковь, было уже чудом.