Юрий Щеглов - Бенкендорф. Сиятельный жандарм

После короткой дискуссии постановили роту изолировать.

— Передай Вадковскому, — распорядился Васильчиков, прямо взглянув в глаза Бенкендорфа, — пусть приведет роту к штабу. Пусть объявит солдатам, что я болен и требую их к допросу.

Бенкендорф попросил великого князя вызвать Вадковского и лично сообщить указания Васильчикова. Роту надо провести по городу, когда стемнеет. Однако слухи поземкой уже понеслись по Петербургу. Тем временем Васильчиков сместил Шварца и назначил на его место генерала Бистрома, к которому государь особо благоволил. К Бистрому и в гвардии относились хорошо. Вадковский пришел вместе с ротой в положенный срок. Васильчиков и Бистром ждали на первом этаже штаба. Бенкендорф заранее приказал отпереть и осветить Манеж. Солдат провожала молчаливая толпа. Никто ничего не понимал, чуяли только, что нехорошо у семеновцев. Однако никто не знал, что в Манеже Бенкендорф заранее распорядился спрятать две роты Павловского полка.

— Семеновцы, — обратился к солдатам Бенкендорф, — с вами будет сейчас говорить командир гвардейского корпуса генерал-адъютант Васильчиков. Чистосердечное раскаяние облегчит участь тех, кто нарушил присягу. Советую вам прибегнуть к милости его превосходительства.

Как только стрелки и гренадеры очутились в Манеже, их окружили павловцы. Бенкендорф велел Вадковскому отделить флейтистов, барабанщиков и унтер-офицеров и вывести наружу.

Васильчиков довольно спокойно выразил арестованным порицание и дал понять, что они будут отведены в крепость под конвоем… Воцарилась гробовая тишина. Бенкендорф подумал, что если бы кто-то руководил возмущением, то приказ Васильчикова вызвал бы не страх, а гнев. Однако солдаты молчали понурив головы.

— Полковник Вадковский и капитан Кошкарев, обратитесь к роте с требованием, немедленно выдать зачинщиков.

В ответ — ни звука.

— Упрямство и отсутствие истинного раскаяния определило вашу участь, семеновцы! Кругом! Шагом марш! — скомандовал Бенкендорф, и почти вся рота, окруженная павловцами, по коридору, образованному толпой, вышла из Манежа и вступила на площадь.

Отсюда путь лежал к Неве. Когда Бистром и великий князь Михаил уехали, Бенкендорф, помогая Васильчикову сесть в коляску, медленно произнес:

— Я обязан вам заметить, Илларион Васильевич, что с назначением генерала Бистрома командиром Семеновского полка не могу согласиться. Сперва мы должны были восстановить порядок всеми способами, какие находятся в нашей власти.

Васильчиков на секунду застыл, и Бенкендорф почувствовал, как его тело напряглось. Затем Васильчиков тяжело опустился на сиденье и злыми глазами уставился перед собой.

— Вы, ваше превосходительство, уволили Шварца до того, как было наказано самое важное преступление — нарушение субординации. Следовало повременить осуждать Шварца. Непризнание в его лице авторитета власти есть более страшное преступление, чем все выходки сего незадачливого начальника. Нам еще предстоит расхлебывать заваренную им кашу!

Васильчиков велел ординарцу Храпову поднять подножку, сурово посмотрел на Бенкендорфа и ничего не возразил.

— На Литейный! — кинул он раздраженно.

Бенкендорф отступил назад и приложил два пальца к шляпе. «История только разворачивается, — подумал он, — и надо позаботиться о будущем!»

Тайны мадридского двора в конце концов становятся известны испанцам. Тайны петербургского остаются для русских за семью печатями. Если русские что-либо и узнают, то через сотни лет. Тайны петербургского двора оберегаются строго, и их обычно приходится разгадывать, как ребусы. А ребус это не кроссворд. Здесь мало угадать слово. Надо иметь фантазию, соединяя знаки, буквы и всякие фигуры. История России и есть ребус, расшифровка которого вернее и удачнее делается с помощью домысла, а не факта, сокрытого навечно в сгущенной заинтересованными лицами тьме.

На другой день Васильчиков послал в Троппау донесение, составленное в мягких и успокоительных тонах. Виновным во всем сделал полковника Шварца. А раз так, то и беспокоиться особо нечего. Шварц — креатура Аракчеева и великого князя Михаила. Они добивались устранения Потемкина, к которому благоволил государь. Вот и добились! После Карла Крюднера семеновцы при Потемкине хоть вздохнули. Но фортуна к ним опять повернулась спиной.

В рапорте, посланном с фельдъегерем, Васильчиков сообщил государю, что подробности передаст на словах через адъютанта ротмистра Чаадаева. Расчет при выборе посланца у Васильчикова имелся. Чаадаев находился в прекрасных отношениях с великим князем Константином Павловичем. Великий князь Николай Павлович проявлял к ротмистру повышенное внимание и много времени проводил в его обществе. Чаадаев пользовался отменной репутацией среди офицеров лейб-гвардии гусарского поляка. Кроме того, он был когда-то ахтырцем, а Васильчиков подчиненных по Ахтырскому гусарскому полку никогда не забывал, тем более такого прекрасного и храброго офицера, как Чаадаев.

Кандидатуру Чаадаева считал самой подходящей и Бенкендорф. Во-первых, бывший семеновец. Ему судьба полка не будет безразлична. Во-вторых, как масон он постарается смягчить гнев государя. Быть может, государь пожелает проявить при Чаадаеве лучшие свойства характера. Васильчиков ценил не только манеры ротмистра, но и опытность. Чаадаева он взял с собой и когда отправился в казармы.

Солдат пытались усовестить и днем и ночью. Но ни речи Милорадовича, ни обращение Потемкина — ничто не подействовало. Обстановка в казармах грозила обернуться настоящим бунтом. Солдаты второй роты выбежали в коридор с возгласами:

— Нет государевой роты! Она погибает!

— Государева рота погибает напрасно!

— Все мы виноваты!

На полковой двор выбежали три роты:

— Ежели намерены хватать, пусть всех хватают!

— Всем нам один конец! Не отдадим государевой роты!

Если славящиеся дисциплиной солдаты фузелярной роты поднялись, значит, задело за живое. Командир третьей роты капитан Сергей Муравьев-Апостол не сумел их удержать. Вадковский кинулся к Бенкендорфу. Тот был настроен решительно.

— Послушай, Иван Федорович, совета. Скачи к Васильчикову. Я — начальник штаба, а не корпусной. Ты сам говоришь, что перед госпиталем черт знает что творится! Чему они радуются?! Каковы их намерения? Ночью, когда я приказал построиться, зачинщики из задних рядов помешали навести порядок. Я настаиваю на самых крутых мерах. Полк целиком — под арест и в крепость. И Шварца арестовать, найти и арестовать! Хорош полковой! Где отсиживается?

— Ваше превосходительство, Александр Христофорович! — взмолился Вадковский. — Не трогайте полк! Зачинщиков надо оставить в крепости. Остальных возвратить в казармы.