Анатолий Афанасьев - Одиссея генерала Яхонтова

Страсть советских людей к чтению поражала Яхонтова и в его довоенные приезды. Но сейчас она поразила его еще больше. По западным меркам, размышлял он, люди, живущие на столь низком материальном уровне, политикой, как правило, не интересуются. Здесь все было не так. В этом мнении его утвердил и Курнаков, реэмигрировавший сразу после войны, но продолжающий активно писать в «Русский голос» (он давал серию материалов под рубрикой «Письма с Родины»). Непоседливый, активный, он и в Москве развернул бурную деятельность — выступал с лекциями о жизни в Америке, о борьбе за открытие второго фронта.

— Трудно было приспособиться? — спросил его Яхонтов, старательно скрывая зависть.

— К быту — трудно. К людям — легко. Понимаете, Виктор Александрович, здесь, по-моему, годы лишении, трудностей, ну и конечно, ужасы войны выработали в людях поразительную способность чувствовать фальшь. Если я говорю честно, откровенно — я свой. Свой в доску, как здесь теперь говорят. Но если я что-то недоговариваю или обхожу — чувствуют сразу, теряют ко мне интерес, и я ощущаю себя чужаком, пришельцем… Но и они, доложу вам, генерал, поразительно откровенны.

Помолчав, бывший ротмистр Дикой дивизии добавил:

— Я влюбился в свой народ. Нельзя не влюбиться в народ, который чем горше были испытания, тем дружнее и человечнее становился. Человечнее, генерал…

Яхонтов спросил, чтобы удостовериться, и Курнаков подтвердил, что в СССР действительно самые обычные люди исправно читают газеты — и прежде всего внешнеполитические разделы. По американским меркам это было совершенно невероятно.

Что касается самого Виктора Александровича, его в то время больше всего интересовали в газетах отчеты о процессе в Хабаровске. Судили военных преступников, в том числе попавшего-таки в руки правосудия атамана Семенова. Вместе с бандитом было повешено несколько его сообщников, в том числе Тарханов Е. И. Виктор Александрович испытал глубокое удовлетворение. Как будто были дописаны последние строки в одной из давних глав его жизни…

Радостной, сердечной была встреча с Сергеем Тимофеевичем Коненковым. Знаменитый скульптор вернулся на Родину после четвертьвековой жизни в США. Он приехал в декабре прошлого, сорок пятого года, но до сих пор жил в гостинице «Москва»— подобрать ему квартиру с мастерской в послевоенной Москве было не так-то просто. Номер, однако, был такой, что позволял работать.

Маргарита Ивановна Коненкова была очень рада встретить старого нью-йоркского знакомого:

— Дорогой мой генерал, давно ли вы провожали нас, а ведь почти год прошел.

— Неужели почти год?

— Я помню четко — банкет был 25 сентября.

25 сентября 1945 года в нью-йоркском ресторане «Три Крауне» друзья провожали Коненковых на Родину. Справедливости ради следует сказать, что Маргарита Ивановна была на этом банкете, пожалуй, большим героем, нежели ее знаменитый супруг. Русские американцы, конечно, гордились тем, что среди них есть такой знаменитый на весь мир ваятель, как Коненков. Но такие люди, как Федор Плотников, как правило, не ходили на выставки и в искусстве разбирались мало. А Маргарита Ивановна всю войну была ответственным секретарем комитета по оказанию помощи Родине. В США было сорок местных отделений комитета, и миссис Коненкова беспрерывно разъезжала между ними помогать, проверять, агитировать. Иногда выступать приходилось по два-три раза в день. Маргариту Ивановну в годы войны знали все русские американцы — те, что не перестали быть русскими, конечно…

Первой работой Коненкова на Родине стал вырубленный из дерева портрет Ленина. Владимир Ильич был изображен выступающим на Красной площади 7 ноября 1918 года. Тогда Коненков слышал и видел Ленина…

— А над чем работаете сейчас? — спросил Яхонтов скульптора.

Коненов показал ему папку эскизов.

— Хочу, — сказал Сергей Тимофеевич, — этим поклониться нашему народу. Богатырю. Победителю. Спасителю мира.

Это были эскизы Самсона — Освобожденного человека.

…Яхонтов был популярным лектором. Но когда в Русском народном доме в Нью-Йорке он выступил с лекцией «Что я видел и слышал в СССР», в зале, как говорится, яблоку было негде упасть. Агент ФБР Джо Форлау составил подробное донесение, указав, что генерал делал упор на колоссальных потерях, которые понесла Россия в войну, и строил на этом идущее вразрез с официальной точкой зрения мнение, что русские не хотят войны.

Когда-то в далекое довоенное время, засидевшись в публичной библиотеке на углу Пятой авеню и Сорок второй улицы, Яхонтов любил пройтись, чтобы размять ноги и развеяться, в сторону Ист-ривер. Ни он, ни кто другой не ведал тогда, что здесь со временем взметнется штаб-квартира ООН. Да и не только тогда, но и много позже, когда на конференции в Сан-Франциско уже был подписан устав новой международной организации и было решено, что она расположится в Нью-Йорке. Где именно — каким-то образом об этом пронюхал предприимчивый делец Краун. Он купил участок на берегу Ист-ривер, владел им несколько недель и перепродал ООН, «заработав» на этом 600 тысяч долларов. Газеты взахлеб восхищались удачей мистера Крауна. (Спустя несколько лет он купил и перепродал с прибылью в 15 миллионов долларов небоскреб «Эмпайр стейт билдинг», я затем пробился к рулю воеиной-промышленной корпорации «Джеперал дайнэмикс». Такая вот американская знаменитость.) А пока Краун не провернул свое дельце, штаб-квартира ООН временно располагалась в местечкс Лейк-Саксесс, одном из пригородов Нью-Йорка. В тс времена публику без боязни допускали в зал заседаний вместе с делегатами. Не мог не поехать туда и по-мальчишески любознательный Яхонтов. Но для него экскурсия имела важные последствия.

В здании ООН Виктор Александрович встретил одного из старых знакомых, который, как оказалось, там служит.

— Мистер Яхонтов, — сказал он, — почему бы вам не попробовать поступить к нам — в отдел переводов Секретариата. Желающих масса, но у вас огромный козырь — вы свободно владеете русским. А именно русский, обязательный для редактора отдела переводов, — камень преткновения для большинства соискателей. Кстати, поэтому среди наших сотрудников много русских…

Яхонтову дали посмотреть список ооновских переводчиков, и ему показалось, что он не в Лейк-Саксессе, а в Ленинграде. В списке значились Васильчиков, Орлов, Толстой, Самарин, Хлебников, Астров, Маргулиес, Первушин, Чиликин, Теслепко, Тхоржевский, Сосинский…

— Это, еще не все ваши соотечественники, — засмеялся знакомый, заметив удивление Яхонтова. — У Шерри раньше была другая фамилия, сам он родом из Белоруссии. Так же, как и единственная женщина среди переводчиков — Кастаньс-до. А вот заведующий отделом Секретариата мистер Бернар — у него жена из России. Она дочь баронессы Будберг…