Манфред Кюнне - Охотники за каучуком

Все тридцать пять лет, отданных ботанике, Хукер был занят тяжелой и ответственной работой — сначала ассистентом в ботаническом саду под руководством отца, неутомимого сэра Уильяма Джексона Хукера, потом заместителем директора, а последние десять лет директором ботанического сада в Кью. Он продолжил дело отца, создал новые музеи изделий и продуктов растительного происхождения, организовал в ряде азиатских колоний Англии так называемые колониальные сады, поддерживающие тесную связь с Ботаническим институтом в Кью, заложил здесь дендрарий, открыл библиотеку и публичные оранжереи и неустанно заботился о развитии и расширении ботанического сада и института. Участвовал в четырехлетней научной экспедиции на Кергелен, видел пальмы и зеленые известняковые скалы Новой Зеландии, пересек кустарниковые заросли и пустыни Австралии, побывал на Огненной Земле и на Фолклендских островах, поднимающихся из пены прибоя. Открыл шесть тысяч новых видов растений, проведя следующие четыре года среди тесных долин, скалистых ущелий и белоснежных вершин Гималаев, на плоскогорье Тибета, в ядовитых испарениях бенгальских джунглей и на границе Ассама. Но ни путешествия по Марокко, ни экспедиция в Атласские горы, ни издание двенадцати крупных научных работ не могли подорвать сил ученого, удивительно крепкого для своих пятидесяти восьми лет. Только его неутомимым заботам и честолюбию обязаны колонии в трех частях света тому, что здесь стали разводить культуры, которые в известной степени послужили основой экономической мощи Великобритании.

Джозеф Дальтон Хукер сидит в своем кабинете, из которого видны разбросанные по обширной территории оранжереи института, и снова перечитывает последнюю страницу письма, полученного несколько дней назад из Сантарена.

«…Как мне удалось выяснить благодаря связям с Институтом лесного хозяйства в Гондурасе, попытки голландцев разбить плантации смоковницы на Яве, а в последнее время и в некоторых районах Суматры не дали положительных результатов, хотя климат на этих широтах не менее благоприятен для подобных экспериментов, чем в Бразилии. Между тем наблюдения, производившиеся мной в течение ряда лет на собственной плантации над бразильской, а также над гвианской гевеей, позволяют легко подсчитать, насколько увеличился бы сбор каучука с деревьев обоих видов, если бы разведение и уход за ними осуществлялись на плантациях. Нет никакого сомнения в том, что сбор был бы даже более высоким, чем с дикорастущих деревьев. Позволю себе напомнить, что аналогичные соображения уже высказывались мною в путевых заметках, опубликованных в прошлом году.

С глубоким уважением к Вам

Генри Викхэм».

Он поднимает голову, услыхав стук в дверь. Из соседней комнаты входит секретарь и докладывает:

— Маркиз Солсбери!

В дверях появляется стройный человек, одетый во все черное.

Прошло всего две недели с тех пор, как Хукер побывал в правительственном здании в Уайт-холле, и он хорошо помнит взгляд этих холодных глаз, устремленный на него сейчас при рукопожатии. Приглашающим жестом он указывает на придвинутое к столу кожаное кресло. Человек в черном костюме садится.

— На каких только стульях не приходится сидеть министру по делам Индии, — говорит он без тени улыбки.

— Вы, вероятно, догадываетесь, милорд, почему я с таким нетерпением ждал этой минуты?

— Судя по нашей последней беседе, речь может идти только о каучуке.

Хукер кивает.

— Вам известно, милорд, через две недели после благополучного возвращения нашего охотника правительство Бразилии решило ввести на будущее смертную казнь за вывоз семян гевеи. Это означает, что нужен человек опытный и решительный.

— Начать всю игру сначала? — спрашивает маркиз.

— Но с большими шансами на успех.

— А нужный человек?

— Во время путешествия по Бенгалии я встретил ботаника Роберта Томсона, — подумав, произносит Хукер. — Томсон уже тогда, дело было, кажется, в 1850 году, считал нужным организовать плантации каучуконосов, причем в Южной Америке, в Гвиане, так как это не потребует трудной и рискованной перевозки растений. Томсон человек, бесспорно, проницательный; должен признать, что именно он и никто иной навел меня на эту мысль.

— И тем не менее вы рекомендуете вывозить семена?

— Но ведь в Индии, — объясняет Хукер, — что касается свободных площадей, нам представляются совершенно иные возможности. А на Борнео, на Цейлоне, во всей Малайе! Там в нашем распоряжении колоссальная территория, несравнимая с маленькой Гвианой. Трудно оценить, какое значение будет иметь для английской экономики каучук, снятый с этих площадей за один-единственный год! Учтите к тому же, что в бассейне Амазонки стало трудно с рабочей силой. Во-первых, страна слабо заселена, а, во-вторых, индейцы трудятся на бразильские, французские, а также, к сожалению, и на английские компании в таких условиях, что не следует удивляться нехватке рабочих рук. В последнее время Северная Америка вкладывает огромные суммы в торговлю каучуком. Я получаю точную информацию. В прошлом году один янки с разрешения бразильского правительства направился в бассейн Мадейры, чтобы организовать там заготовительный пункт и добывать каучук в купленном им большом лесном массиве. Впрочем, ему пришлось вернуться во Флориду с пустыми руками; он рассказывал, что при приближении его отряда индейцы бежали из деревень в леса. Пришлось устраивать настоящую погоню за ними. Но безрезультатно!

После небольшой паузы Хукер продолжает:

— Пожалуй, я вдаюсь в излишние подробности. Вот что мне хотелось сказать: будущее английской экономики — в ост-индских колониях. Там и следует разводить гевею, там, а не в Гвиане.

— И мистер Томсон согласен оказать вам необходимую помощь?

— Нет. Мой человек не пользуется такой известностью. Но, быть может, он еще станет знаменитым, если выполнит это поручение.

— Чем я могу быть вам полезен?

Хукер всматривается в резкие черты лица человека, который с 1853 года является членом парламента, во внешней политике борется за британское мировое господство, а во внутренних делах защищает привилегии закостеневшей в своих предрассудках старинной норманской знати от посягательств всевозможных биржевых спекулянтов и новоиспеченных промышленных воротил. Дальновидный организатор британской колониальной империи, сторонник интервенционистской политики владычества на море и британской торговой монополии, он в то же время выступает как ярый враг государственных займов и критикует заигрывания либералов с рабочим движением в Англии. В знак протеста против парламентской реформы, которой добились сторонники I Интернационала, он вышел в 1867 году из кабинета Дерби, возглавил консервативную оппозицию против Гладстона, а в 1874 году, после возвращения своей партии к власти, вторично получил портфель министра по делам Индии. Он слывет одним из самых блестящих ораторов палаты лордов.