Манфред Кюнне - Охотники за каучуком

Перуанец уже трижды пытался убежать прямо с работы. И трижды его ловили через несколько часов, и Фейро избивал его своей плеткой.

— В следующий раз, прежде чем удрать, я прикончу эту собаку, — заявляет перуанец.

Кто-то из товарищей отговаривает его.

— Все равно далеко не уйдешь. Голод обратно пригонит. В реку не сунешься, там крокодилы. По лесу быстро не проберешься. За тобой бросятся надсмотрщики. А у них ведь собаки.

— Боюсь я их!

Перуанец сплевывает.

— А нож на что! Ни одна шавка близко не подойдет!

Внезапно Бенито подсказывает:

— Надо бы нам попробовать всем разом. Одновременно!

Все поворачиваются к нему.

— Одному все равно не уйти! Поймают и вырежут язык, как негру из соседней хижины. А если взяться всем?

— Это как же?

— Винтовки надсмотрщиков хранятся в сарае. Склады охраняет всего один человек. Несколько часовых у ограды с нами не справятся!

Бенито горячится:

— Перебьем всех собак! А потом возьмем лодки и поплывем вниз по реке!

— А как же с больными? — спрашивает кто-то.

Остальные покачивают головами и начинают бормотать проклятия. Их взгляд, только что горевший нетерпением, опять становится тупым и угрюмым.

— Разве до винтовок доберешься?

— Да у них и пистолеты есть!

— А таких громадных псов голыми руками тоже не задавишь!

Перуанец начинает сомневаться.

— Многие испугаются. И заранее выдадут нас полковнику. Да и вообще! Ну, поплывешь ты вниз по реке, а дальше что? Если хоть один надсмотрщик останется в живых, об этом деле узнают повсюду, и, куда бы мы ни пришли, везде нас будет ждать полиция.

— А всех мы все равно не сможем прикончить, — добавляет другой.

— Почему это не сможем? — спрашивает вдруг перуанец, бросив на него злобный взгляд. — Да только в каждой деревне нас будут поджидать новые!

Рябой все время молчал. Его большие почерневшие на солнце пальцы медленно крошили кусок коры.

— Значит, ничего у нас не выйдет, — задумчиво произносит он.

Все замолкают.

— А у меня выйдет! Я ничего не боюсь, — продолжает доказывать перуанец.

— Я знаю, как взяться за это дело. Не зря же я три раза удирал отсюда. В одиночку я уж сумею найти себе дорогу…

И с кривой усмешкой:

— Но сначала я прикончу Фейро!

Темнота быстро опускается на просеку. Привлеченная танцующим пламенем свечи, в дверь хижины влетает большая черная бабочка.

День начинается, как любой другой, — получают пищу и, давясь, без всякого удовольствия, проглатывают ее. Первые группы уже вышли из лагеря, как вдруг из леса доносится пистолетный выстрел. Люди, столпившиеся у склада инструментов, удивленно переглядываются. Через несколько минут в ворота лагеря вбегает запыхавшийся надсмотрщик и громко зовет управляющего. Тотчас из хижины выходит Лопес и останавливается в недоумении. Надсмотрщик начинает докладывать ему. Лопес что-то кричит через просеку. Надсмотрщики, изрыгая проклятия, бегут к своей хижине, хватают винтовки и собираются перед складом с припасами. Трое из них отделяются от остальных, медленно подходят к складу с инструментами и становятся на некотором расстоянии от возбужденно переговаривающихся рабочих. Один уловил на лету брошенное кем-то слово, другой понял чей-то громкий выкрик. И вот из уст в уста передается весть: Фейро убит в лесу! Шесть человек бежали!

Несколько надсмотрщиков вывели из хижины собак, которых, обычно парами, берет с собой охрана для ночного обхода. Это восемь совершенно одичавших зверей устрашающих размеров с желтыми глазами и огромной пастью. Лопес дает указания. Рычащие, ощерившиеся собаки рвутся на поводке, буквально вытаскивая надсмотрщиков из лагеря. Ворота плотно закрываются за ними. По всему лагерю слышно приказание Лопеса: никому не сходить с места, пока не вернутся отправившиеся в погоню.

Бенито, стоящий вместе с Перетом возле коптильни, шепчет:

— Рябой тоже с ними.

Старик молчит, уставившись на валики каучука, сложенные ими накануне у передней стены хижины. За дни, прошедшие после смерти сына, он немного привык к Бенито. Он уже не ворчит во время работы, а когда Бенито из-за сильного ожога целую ночь пролежал в хижине, старик продежурил в коптильне лишние восемь часов.

На просеке царит гробовая тишина. Лопес с несколькими надсмотрщиками шагает взад и вперед. Он зажигает одну сигарету за другой и отбрасывает их, не докурив.

Вдруг в лесу раздается бешеный лай, потом протяжный вопль. Несколько одновременных выстрелов, слившихся в один сплошной треск.

Среди рабочих у склада слышатся угрожающие выкрики. Лопес посылает двух надсмотрщиков к воротам. Опять гремят выстрелы, а в это время из окружающих ограду зарослей выскальзывают краснокожие люди, по-кошачьи вскарабкиваются на столбы, слезают, спрыгивают, падают на землю во дворе, так стремительно и беззвучно, что Лопес едва успевает два раза выстрелить, как перед хижинами уже вырастает толпа индейцев. Из духовых трубок вылетают стрелы, проносясь по воздуху, словно красные и желтые цветы. Один из надсмотрщиков, стоящих подле Лопеса, роняет винтовку и, неловко взмахнув руками, падает на траву. Остальные, не целясь, палят по сараю, в котором заперты пленные. Но индейцы успевают взломать его, и из черного провала дверей выливается лавина людей. Краснокожие с криками бросаются обратно к забору.

Бенито не успел и оглянуться, как просека снова опустела. Ведущие из лагеря ворота распахнуты настежь, перед ними валяются обезглавленные трупы надсмотрщиков, которых Лопес послал для охраны. Над просекой стелется пороховой дым. Возле взломанного сарая в траве шевелится что-то темное; это человек ростом с двенадцатилетнего мальчика, который медленно и неуклюже ползет к забору.

Двое из надсмотрщиков, которые стерегли возбужденную толпу у склада инструментов, корчатся на земле. Оставшийся в живых, охваченный запоздалым страхом, начинает стрелять в раненого индейца. Его винтовка несколько раз извергает огонь и гром, прежде чем худенькое коричневое тело вздрагивает и замирает.

И тут только все слышат приближающийся со стороны леса лай. Вскоре из зарослей выскакивают собаки. Поводки в руках у надсмотрщиков натянуты до предела. Подбежав к обезглавленным телам, псы бешено рычат и рвутся вперед. Сбивают с ног одного из надсмотрщиков.

Двое рабочих несут безжизненное тело Фейро. Его кладут на землю возле забора. С трудом оттащив и заперев в хижине собак, взмокшие, злые надсмотрщики собираются вокруг Лопеса, спрятавшего пистолет и закурившего сигарету, и забрасывают его вопросами. Вскоре все узнают, что произошло: двоим из сбежавших удалось уйти, в том числе и рябому. Если бы из лагеря не донесся шум нападения и не пришлось из-за этого прекратить преследование, то, вероятно, притащили бы и этих двух, как приволокли тела трех их товарищей, истекших кровью от пуль надсмотрщиков и клыков собак. Лишь одного перуанца изловили и привели обратно живым. Он отчаянно сопротивлялся и поранил ножом нескольких надсмотрщиков. Теперь он стоит перед Лопесом, и двое держат его за руки. Ноги его искусаны, руки и лицо в крови.