Вадим Каргалов - За столетие до Ермака

От пленных воеводы узнали, что за лесом, верстах в трех, стоит татарский городок. Тамошний бек послал своих воинов в селение и приказал сражаться с русскими. По своей воле он так поступил или по приказу хана Ибака – пленные не знали.

Представлялся удобный случай постращать тюменцев, как велел дьяк Иван Волк. Поэтому Салтык не удерживал воинственного князя, когда тот с детьми боярскими, устюжскими и сысольскими ратниками двинулся через лес к городку. Пищальники Левки Обрядина волокли за войском дальнобойный наряд и ядра. Сам Салтык предпочел остаться при судовой рати, не хотел лишать князя Федора Семеновича чести единоличной победы. С воинскими делами князь справляется куда как хорошо!

И часа не прошло, как поднялись над лесом густые клубы дыма: воинство Федора Семеновича жгло татарский городок. Воевода Осип Ошеметков рассказал потом о подробностях «городового взятия».

Татарский бек, устрашенный грозным видом русского войска, пытался уладить дело миром. Из ворот навстречу князю Курбскому вышли ясаулы в нарядных халатах, следом рабы подарки несли. Но князь Курбский велел сечь ясаулов без жалости. И воинов татарских, которые выбежали из городка спасать своих ясаулов, тоже велел бить и из пищалей стрелять. Татары побились немного и побежали в городок, а наши – за ними, на плечах в ворота ворвались. В городке тоже был бой. Сысольцы резали всех, у кого оказывалось оружие в руках. Однако женок татарских, которые ходят в широких штанах, будто мужики, и детей малых князь велел отпустить без вреда. А бек со своими нукерами через другие ворота утек, не поймали его. Кони хорошие у бека, разве угнаться?

– Городок ничего, справный, – продолжал Осип. – Избы высокие, бревенчатые, в окнах слюда. Но больше малых изб из прутьев, обмазанных глиной. Малые избы до половины в землю зарыты – для тепла, наверно. Добра много взяли и полоняников. Чего с полоняниками будем делать?

– Головы долой, чтоб неповадно было сабельками махать! – раздался громкий голос Курбского. Веселый, оживленный, в панцире со свежей царапиной на плече (ужалила-таки татарская стрела!), Федор Семенович остановился рядом с Салтыком, показал нарядную саблю – тонкую, сильно изогнутую, с туманным узором по всему клинку, с каменьями на рукоятке: – От бека недареный подарок! Глянь, какова сабля! Сам бек утек, а сабля – вот она, на улице Тимошка подобрал!

Тимофей Лошак, окруженный детьми боярскими, весело рассказывал, как перехватил было татарского бека на улице, но тот на коне был, развернулся мигом – и прочь.

– Из ручницы я пальнул, вот сабелька-то у бека и выпала. Подумал: господину Федору Семеновичу подарок…

– Уважил, уважил! – возбужденно говорил Курбский, протягивая саблю Салтыку: – Ты глянь только, какой клинок!

Салтыку было не до богатого трофея. Осип Ошеметков рядом стоит, смотрит вопросительно: как с княжеским повелением быть? Рубить головы пленникам иль обождать?

Иван Салтык поморщился, недовольный: опять приходится насупротив князю говорить, а не время – распален князь боем, опьянился от победы. Но говорить надо.

– Ты повремени, Федор Семенович, с расправой. Поразмыслить надо, что лучше для дела: жестокосердие иль милость? С ханом Ибаком предстоит говорить. Нужна ли лишняя кровь?

– Что мне их, медами потчевать?! – сердито возразил Курбский. – Послужильцу моему Григорию Жолобу без малого руку не отсекли саблей, не воин теперь. Да ты знаешь его, воевода: сын боярский из Ярославля, и в вятском походе был, и в казанском. Ему-то каково?

– Увечье Гришкино и для меня огорчительно. Но ты все же подумай, князь: на пользу ли государеву делу татар ярить?

Отвернулся князь Курбский, молчит. Молчит и Салтык, не торопит – знает уже своего товарища по походу, дает время одуматься. Вспыльчив князь Федор Семенович Курбский, но отходчив. Честолюбив, но рассудителен, если не торопить – поразмыслит и с разумным согласится. Так и вышло, успокоился князь, подобрел лицом.

– Коли нужны тебе головы татарские – бери себе, делай как хочешь. А вот спины тебе не отдам, мои спины. Велю батогами отхлестать, чтоб запомнили. Ладно будет, воевода?

– Куда как ладно, князь!

И рассмеялись, довольные друг другом…

Ниже по реке стоял еще один татарский городок (от пленников узнали). И к тому городку наведался князь Курбский. Тамошний бек сражения не принял, отбежал со всеми своими людьми. Городок тоже сожгли.

Плыли насады и ушкуи мимо покинутых селений, мимо безлюдных берегов. Татарские сторожевые разъезды изредка маячили на дальних возвышенностях, не осмеливаясь приблизиться к берегу.

Близилось устье Тавды-реки.

Князь Курбский настойчиво втолковывал Салтыку:

– Неужто так и пойдем – все мимо да мимо? Пощипали краешек Тюменского ханства – и довольны? Надобно крепко ударить, чтоб проняло хана Ибака! Сам ведь говорил, что тюменцев надобно постращать!

Салтык тоже об этом думал. Судовое мимошествие не устрашит Ибака. Подумает тюменский хан, что боятся его русские воеводы, еще больше возгордится. Надо так сделать, чтобы он сам уклонялся от войны, а не судовая рать. Может, пройдя Тавду-реку, повернуть по Тоболу к Чинги-Туре, стольному граду Ибака? Пусть сам Ибак выбирает: начинать войну или послов навстречу насылать, чтобы замириться с государем Иваном Васильевичем по всей его воле?

Вопреки ожиданиям князь Курбский сразу согласился. Надеялся князь, что Ибак не уступит, выйдет на брань. А если нет, на то Божья воля. Он, князь, от боя никогда не уклонялся…

Судовая рать обогнула пологий мыс, возле которого Тавда вливалась в Тобол, и повернула к полуденной стороне. По берегу, не таясь больше, бежали за судами татарские конные разъезды. Всадники на низкорослых лохматых лошадках подскакивали к самой воде, грозились луками.

Князь Курбский приказал ратникам надеть кольчуги и зарядить ручницы. Пищальники стояли с горящими фитилями. Что выберет хан Ибак, войну или мир?

Ибак выбрал мир. Выбрал не только потому, что давно знал о грозной силе русских полков и огненном бое, приводившем в ужас степняков (разгром князя Асыки под Пелымским городком лишь подтвердил известное!), – не ко времени оказывалась эта война. Князья проклятого Тайбугина рода стали дерзкими, даругам [61] [61] Сборщики дани. было опасно даже ездить на Иртыш. Собственные уланы и беки ненадежны, требуют тарханов [62] [62] Владения крупных кочевых феодалов, друзей хана, ясак с которых не поступал в ханскую казну. . Но чем больше тарханов, тем меньше ясак в казну. Смирять надо осмелевших, а тут эта война…

В войне с русскими воеводами Ибак не видел для себя никакой выгоды. Придется для войны просить воинов у беков и уланов, а те даром ничего не делают. Малые улусные мурзы, у которых взрослых воинов можно по пальцам пересчитать, тоже будут просить подарки. Как потом расплачиваться, чем? Какую добычу посулить воинам? Не торговый караван плывет по Тоболу, а военный, не товары на русских судах, а пушки.