В. Каргалов - Полководцы X-XVI вв.

Успех зимней кампании 1590 года определили несколько факторов. Во-первых, быстрые удары ликвидировали или блокировали шведские опорные пункты, из которых могли быть нанесены тыловые удары русскому осадному войску (Ям, Копорье). Во-вторых, воевода Дмитрий Хворостинин в полевом сражении разбил шведское войско, прикрывавшее Ивангород и Нарву, что позволило главным силам русских беспрепятственно подойти к этим крепостям и сразу начать осадные работы. В-третьих, были надежно закрыты «колыванская» и «раковорская» дороги (что сделал опять-таки Дмитрий Хворостинин), шведский гарнизон в Нарве оказался в изоляции, помощи он не получил. И в-четвертых, решающим при осаде Нарвы было явное превосходство русской артиллерии, именно стрельба из «наряда» сокрушила оборону и заставила шведов начать переговоры. Шведы пошли на серьезные уступки. Россия вернула себе морское побережье между Наровой и Невой, города Ивангород, Копорье, Ям вновь вошли в состав Российского государства.

Шведский король Юхан III не желал примириться с поражением и потерей важных в стратегическом отношении крепостей. Ему удалось заключить военный союз с крымским ханом Казы-Гиреем, близ русских границ начала сосредоточиваться восемнадцатитысячная шведская армия под командованием К. Флеминга. Но летом 1591 года стотысячная орда Казы-Гирея потерпела поражение под Москвой и поспешно отступила, а осенью армии фельдмаршала Флеминга удалось только разграбить окрестности Пскова. В свою очередь, в январе 1592 года русские полки подошли к Выборгу, фельдмаршал Флеминг, армию которого русские воеводы «втоптали» в крепость, вынужден был смириться.

Военные действия затихли, начались мирные переговоры. В 1595 году в Тявзино русские послы подписали «вечный мир» со Швецией, по которому шведы возвращали все захваченные ими после Ливонской войны русские земли, в том числе и Корелу с уездом.

Но до этого боярин и воевода Дмитрий Иванович Хворостинин не дожил: он умер 7 августа 1591 года…

Воевода, стоявший по местническому счету намного ниже своих соратников, поднялся благодаря полководческому таланту и верной службе на благо Отечества до самых вершин тогдашней военной иерархии. Он был воеводой большого полка, возглавлял оборону южной границы, получил боярский чин (что удавалось далеко не всем высокородным князьям!), заседал «в большой лавке» при приеме иноземных послов, был одним Из десяти бояр, входивших в ближнюю царскую тайную думу. Взлет, непонятный многим современникам. Недаром с Дмитрием Хворостининым столько раз спорили «о местех» его знатные подчиненные!

Но истинное место Дмитрия Ивановича Хворостинина сразу понял сторонний наблюдатель, английский посол Джилз Флетчер, который побывал в Москве в 1588-1589 годах. Он записал в своем сочинении «О государстве русском»: «Теперь главный у них муж, наиболее употребляемый в военное время, некто князь Дмитрий Иванович Хворостинин, старый и опытный воин, оказавший, как говорят, большие услуги в войнах с татарами и поляками…» Если бы Флетчер задержался в Москве еще на один год, он бы, конечно, добавил к татарам и полякам – шведов…

Вдумайтесь в слова, написанные проницательным англичанином о Дмитрии Ивановиче Хворостинине: «муж, наиболее употребляемый в военное время». Не в этом ли высшая похвала для полководца?

Дмитрий Хворостинин сыграл важную роль в формировании русской военной системы, с которой Россия вступила в следующее, XVII столетие. Подробное описание армии Российского государства на рубеже XVI и XVII веков, в самый канун «нового времени», содержится в записках капитана Жака Маржерета [41] [41] («Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета». М… 1982). , француза, нанявшегося на русскую службу в 1600 году. Он специально выделяет роль «генералов», в руках которых фактически находилось все русское войско.

«Что касается военных, то в первую очередь нужно сказать о воеводах, то есть генералах армии. Их выбирают обычно из думных бояр и окольничих, так делают при появлении неприятеля; в противном случае их ежегодно выбирают из думных и московских дворян. Армию они разделяют на пять частей, именно: авангард, располагающийся около какого-нибудь города вблизи границ; вторую часть – правое крыло, располагающееся у другого города; третью – левое крыло; затем основную часть и арьергард. Все части войска отделены одна от другой, но генералы обязаны при первом уведомлении явиться на соединение с главной армией.

В армии нет другого командования, кроме сказанных генералов, разве только все воинство, как кавалерия, так и пехота, подчинено капитанам, а лейтенантов, прапорщиков, трубачей и барабанщиков нет.

У каждого генерала есть свое знамя, которое различается по изображенному на нем святому; они освящены патриархом, как другие изображения святых. Два или три человека назначены его поддерживать. Кроме того, у каждого генерала есть свой собственный набат, как они называют, это такие медные барабаны, которые перевозятся на лошади; у каждого их десять или двенадцать и столько же труб и несколько гобоев, которые звучат только тогда, когда они готовы вступить в сражение, кроме одного из барабанов, в который бьют, чтобы выступить в поход или садиться на коней…»

Значительная часть русской армии в мирное время распускалась, но в Москве постоянно стояло отборное войско, своего рода «гвардия» царя.

«Императорская гвардия состоит из десяти тысяч стрельцов, проживающих в городе Москве; это аркебузиры, у них лишь один генерал. Они разделены на приказы, то есть отряды по пятьсот человек, над которыми стоит голова, по-нашему – капитан; каждая сотня человек имеет сотника и каждые десять человек – десятника, по-нашему капрала.

Кроме дворян, проживающих в Москве, избирают в каждом городе знатных дворян, владеющих землями в округе, которые проживают в Москве в продолжении трех лет, затем выбирают других, а этих распускают, что обеспечивает изрядное число кавалерии. Поэтому император редко выезжает, не имея с собой восемнадцати и двадцати тысяч всадников…»

Особенно интересны общие сведения, которые приводит Жак Маржерет о русской армии. Во многом они подтверждаются другими историческими источниками.

«Русские силы состоят большей частью из кавалерии; кроме вышеназванных дворян, нужно включать в нее остальных – выборных дворян и городовых дворян, детей боярских и сыновей боярских, их большое число; отряды именуются по названию города, под которым они имеют земли. Некоторые города выставляют триста, четыреста, и до восьмисот, и до тысячи двухсот человек, например, Смоленск, Новгород и другие; есть множество таких, как эти, городов. И нужно, чтобы кроме себя лично, каждый снарядил одного конного и одного пешего воина с каждых ста четвертей земли, которую они держат, разумеется, в случае необходимости, так как в другое время довольно их самих. Так собирается невероятное число.