Владимир Еременко - Дождаться утра

И вот тебе на! Оказывается, я ничегошеньки не понимаю в ребячьей психологии.

…Андрей испуганно молчал. Таким я видел его не часто. Как можно спокойнее спросил:

— Ну рассказывай, как все случилось?

— Я не знаю… Мы потом тут же все вытерли, даже ничего не заметно стало, а нас к директору.

— Давай по порядку, как и чем вы измазали стенку? Ты взрослый, должен отвечать за свои поступки. Рассказывай!

Андрей опустил голову.

— На большой перемене бежали по лестнице. У Сашки была шайба… Начали гонять ее.

— Где, на лестнице?

— Мы шли с шайбой во двор, а Юрка выбил ее из рук. Ну и ногами начали… Мы даже не заметили, а прозвенел звонок, увидели — стенка измазана. Тут пришла завуч, потом наш классный и другие учителя.

Андрей и сам удивился тому, как это в его рассказе все легко и просто произошло, и тут же умолк.

— И что теперь?

— Не знаю…

— Как же так, Андрей? Люди десять дней работали, урывали время от своего отдыха, доброе дело для вас сделали, а вы… Шестеро… Как раз вся ваша компания, и все, наверно, комсомольцы?

Еще раз посмотрел на сына и понял — больше его нельзя распекать, он может тут же заплакать или выбежать из комнаты, а этого он не простит ни себе, ни мне. Замолчал, давая понять, что разговор окончен. Но Андрей не уходил.

— А что будет на педсовете?

— Не знаю. Многое будет зависеть от вас, как вы себя поведете там.

— А как надо?..

— Нужно прямо и честно отвечать за свои поступки. Вы уже не маленькие.

— Я понимаю…

Начинаю догадываться, что он что-то не договаривает.

— Выкладывай начистоту? Что еще натворили?

— Наш класс заставили второй раз дежурить по школе, а мы отказались.

— Почему второй раз?

— Не знаю, говорят, что мы плохо дежурили. Ничего не плохо, нормально. А нас еще на одну неделю дежурить…

— Э-э, так вы, друзья, еще и бунт устроили.

— Никакой не бунт, мы не стали еще раз дежурить. Мы не рыжие…

— Вот и отвечайте педсовету за свои поступки.

Андрей вздохнул, постоял с минуту молча и тихо побрел из комнаты.

Мне попалось несколько статей, где говорилось, что в наших школах все меньше и меньше остается учителей-мужчин. Факт действительно тревожный, но он не то чтобы не взволновал меня, а как-то не взял за живое. Конечно, очень плохо, что наши дети остаются без мужского воспитания. У нас и дома-то ребятами все больше занимаются матери да бабушки. И все же настоящую тревогу почувствовал, лишь придя в школу. Женское царство! Ни одного мужчины! Даже учителя физкультуры и те женщины.

На педсовет из шести вызванных отцов пришли лишь двое. Мы собрались в тесном кабинете директора школы Надежды Петровны — уставшей, и, как мне показалось, сердитой женщины лет пятидесяти. Тоном провинившихся школьников мамаши объясняли директору, почему не пришли в школу отцы.

Причина у всех одна — занят на работе.

— Хорошо! — звучно прихлопнула ладонью по столу Надежда Петровна. — Педсовет мы проведем, но завтра или послезавтра отцы должны прийти. — Она строго оглядела всех нас, как, видно, оглядывает своих учеников, и добавила: — А тех ребят, у которых отцы не явятся, мы с понедельника не допустим к занятиям.

Она окинула еще раз взглядом комнату и чуть приметно кивнула завучу.

— В школе произошел безобразный случай… — Высокая черноволосая женщина лет сорока говорила чеканно, то повышая, то понижая голос. Я попытался представить ее на уроке и должен был признать — такую будут слушать ребята. А вот станут ли любить?.. — Это не рядовая шалость, а злостное хулиганство, и мы должны к нему отнестись со всей строгостью. Родители тоже должны чувствовать свою ответственность.

Надежда Петровна тяжело разомкнула прищуренные веки.

— Зовите ребят, — устало кивнула она завучу. — Пусть объясняются…

Гуськом, подталкивая друг друга, с опущенными головами вошли шестеро мальчишек. Долговязые, худые, выросшие из своих школьных костюмов. Все почему-то похожие друг на друга. Сходство им придавала не только их серая, заношенная и измятая форма, но и почти одинаковые выражения лиц. Смотрели они тревожно, однако на их лицах проскальзывало нагловатое мальчишечье упрямство: «Все равно вы ничего с нами не сделаете». Вероятно, они бравировали друг перед другом, желая продемонстрировать свою смелость и независимость.

Андрей не смотрел в мою сторону; он стоял в своей привычной позе, чуть выдвинув правое плечо вперед и опустив левое. Выстроились в ряд, загородив спинами дверь.

— Не подпирайте стенку! — прикрикнула на них завуч.

Ребята потоптались на месте, делая вид, что отошли от двери. Они мне напомнили «стенку» футболистов перед ударом штрафного, которую еще ни одному судье не удалось установить на положенное расстояние.

Директор.Объясните свой поступок.

Молчание. Только переступают с ноги на ногу да подергивают плечами.

Завуч.Что же вы? Как безобразничать, так вы есть, а отвечать, так вас нет. Наверно, Надежда Петровна, надо спрашивать каждого. Осташев, отвечай!

Паренек, стоявший рядом с Андреем, чуть вздрогнул, выпрямился.

Осташев.А почему я?..

Директор.Спрашивают тебя, отвечай. Как расцениваешь свой поступок?

Осташев.Плохо расцениваю…

Завуч.Что значит плохо?

Осташев.Мы плохо поступили, выпачкали стену.

Завуч.Понимаешь, почему ваш поступок особенно безобразный?

Осташев.Понимаю…

Голос завуча становился все строже, и скоро он уже звенел. Мне стало неуютно, и я перевел взгляд на учителей. Они слушали Клавдию Тимофеевну настороженно, а классный руководитель Татьяна Сергеевна даже сдвинулась на краешек стула, готовая в любую минуту вступить в разговор. Воспользовавшись небольшой паузой, она тревожно вмешалась:

— Конечно, вы виноваты, мальчики, и вам надо извиниться перед шефами.

Завуч неодобрительно посмотрела в ее сторону — так смотрят на человека, который сказал что-то невпопад.

Осташев(поспешно). Мы извинимся, Татьяна Сергеевна…

— Да там же ничего уже нет, мы все вытерли, — отозвался сосед Осташева.

Этого паренька я не видел в нашем доме среди друзей Андрея.

Завуч.Колчин, помолчи. О тебе речь особо пойдет. Мы говорим с Осташевым, пусть он за себя отвечает.

Осташев.Я уже ответил. А перед шефами извинимся.

Завуч.Не только шефами, но и перед педсоветом, перед матерью своей должен дать слово, должен пообещать, что никогда не позволишь себе таких выходок.

Лицо Сергея покрылось красными пятнами, он не мог поднять глаза. Перед ним сидела мать. Она смутилась больше сына, растерянно подалась вперед, теребя сумочку.

Осташева.Сережа, тебя спрашивают, чего молчишь?..