Алексей Павлов - Иван Украинский

— А кем там Агаша работает?

— Уборщицей.

— Это нам с нею сподобно, — улыбнулся Иван. — Как раз по нашей грамоте.

О своем муже, Ивановом тесте, Фекла Кузьминична сказала, что он находится на своей прежней работе в депо, только у него прибавилось немало общественных дел. Он избран в правление рабочего потребительского кооператива «Труд», по его поручениям ездит в соседние станицы на заготовку продуктов, участвует в их распределении, на него возложены учет и отчетность.

Первой с работы возвратилась Агаша, а вслед за нею и тесть. До самой ночи в семейном кругу длился разговор о происходящих переменах в жизни, ее радостях и бедах.

— Как тебя‑то теперь считать, — спросил тесть Ивана, — демобилизованным насовсем или временным отпускником?

Украинского вопрос не смутил.

— Наша дивизия, — сказал он, — пришла на защиту революции. У кого тут вблизи живут семьи, как у меня, ревком разрешил находиться дома. Остальные останутся жить в теплушках. С довольствия не снят.

О событиях в Петрограде 25 октября 1917 года Украинский, как и все солдаты 39–й дивизии, знал, находясь еще на фронте. С великим подъемом встретила солдатская масса ленинские декреты о мире, о земле, новом правительстве, национализации промышленности, банков, транспорта, отделении церкви от государства и другой коренной ломке буржуазного строя.

Направляясь на следующий день в станицу к родителям, вчерашний разведчик — артиллерист мысленно предугадывал, какими новостями встретят его близкие. Прежде всего ему думалось, что, наверное, упразднена власть атамана, да и с земелькой должно было бы произойти новое распределение.

Но ничего такого в станице он не обнаружил. Порадовал его лишь бравый вид младшего брата, прибывшего летом с фронта домой по ранению. От раны тот уже оправился, два своих Георгия 3–й и 4–й степеней сразу после революции снял с гимнастерки, как утратившие престиж старорежимные знаки отличия, и теперь жил ожиданием совсем иных возможностей для приложения своих сил и энергии.

— Как был у нас атаман Фастовец, так он и остался, — посетовал хворый отец Ивана Митрофан Степанович. — А до земли богачи подступа не дают.

Дополняя рассказ отца, Надя сообщила:

— Только вывеска с правления снята. А так все осталось по — старому.

— Это не только у нас, — вступил в разговор меньший брат Иван. — По всей Кубани такая картина.

— Но не на вечное время, — решительно заявил старший брат. — Надо смелее брать в оборот куркулей.

Окопник встретился со многими станичниками, кому старая власть вдоволь поломала хребтину. Среди них осо

бенно выделялись кузнец Ефрем Дрововозов и каменщик Федор Федосеев — участники революции 1905 года. Оба они стали большевиками. Однако еще более удивительной оказалась для Ивана встреча с Семеном Пантелеевичем Фастовцом — племянником атамана. До службы в армии и участия на фронте Семен рассорился с дядей и отцом, хотел навсегда покинуть станицу. Работал учителем и на почте где‑то за Екатеринодаром. А тут вновь приехал к отцу, тоже зажиточному казаку, когда‑то мечтавшему сделать Семена воспреемником дядиной, атаманской власти. Именно это и было тогда причиной семейного конфликта: Семен начистоту выложил тогда дяде и отцу свое отрицательное отношение к прогнившему царскому режиму.

По требованию большевиков и всех сторонников Советской власти было распущено старое станичное правление. Но когда речь зашла о выборах Совета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов, местные богатеи оказали яростное сопротивление.

— В Екатеринодаре еще нет Совета, а вы нам его навязываете! — хрипло, с озлоблением орали толстосумы и их подпевалы.

Два дня длилась сходка. Кто за Советы — тем предлагалось отойти налево, кто за атамана — направо. Взбудораженное море людей образовывало все более мощный поток там, где собиралась беднота. Видя, что перевес складывается не в их пользу, зажиточные спешили спутать и смешать ряды, вливаясь в них вместе с общей массой и требуя повторных подсчетов. Начиналось все сначала.

— Батюшки — светы, что деется‑то, — крестились то одна, то другая старуха, стоя поодаль от столь необычного зрелища.

Наконец, основательно поустав, наиболее упрямые стали вести себя спокойнее. Находясь на сходе как представитель фронтовиков 39–й дивизии, Украинский посоветовал Федору Федосееву:

— Объясни громаде, кого мы намечаем избрать.

Федосеев, напрягая голос, доверительно обратился к

сходу:

— Граждане станичники! Разъясняю вам: у нас будет атаман — только наш, советский, председатель по должности. Мы предлагаем избрать всем вам хорошо известного Семена Пантелеевича Фастовца. Он и грамоте обучен, и за народ крепко стоит.

Послышался одобрительный гул голосов, и в нем, наконец, окончательно потонули резкие выкрики недругов Советской власти. На этом сходе принимал боевое революционное крещение и бывший станичный батрак Иван Украинский.

Покантовавшись с полмесяца в станице и в железнодорожном поселке, встретившись со многими знакомыми фронтовиками и среди них — с Михаилом Петраковым, Иван всерьез задумался над тем, что же делать дальше. В борении чувств встретил он 1918 год.

От тестя и других тихоречан Украинский уже знал, что местный ревком возглавил известный большевик Михаил Меньшиков, тот самый человек, о котором он был наслышан еще со времен первой революции. Ревком наводил порядок и дисциплину на железной дороге, занимался экспроприацией буржуазии, вводил новые советские законы в повседневную жизнь.

— Беда в том, — делился своими мыслями тесть Украинского, потомственный пролетарий, — что областной центр Екатеринодар находится в руках контрреволюционной Рады, а в станицах поднимает голову богатое казачество. Тут без большой драки не обойтись.

— Выходит, что так, — подтвердил солдат.

В начале февраля Агаша возвратилась с работы радостная, возбужденная. Чуть не с порога она стала делиться новостью:

— У нас в типографии готовится к выпуску новая газета. Уже и редактора к нам прислали.

— Не прислали, а он сам приехал, — уточнил Иван, — из Екатеринодара, потому как контра там его преследовала.

— Так ты тоже знаешь о газете и редакторе?

— В курсе дела. Был в ревкоме, там рассказали.

Агаша, однако, не сдавалась:

— Тебе рассказали, а я уже у Митрофана Карповича Седина в кабинете уборку делала, он со мной говорил, такой душевный человек. Давай я тебя с ним познакомлю?

— Вот сорока, — улыбнулся Иван. — Нет у меня часу для знакомства. Мы с Иваном вступаем в Красную Армию.

Агаша посерьезнела, погрустнела, задала вопрос:

— А когда?

— Да сей день и запишемся.

В пятницу второго февраля 1918 года братья действительно стали бойцами Красной Армии. Они вступили в Выселковский революционный отряд, подразделения которого частично располагались в железнодорожном поселке, самих Выселках, в соседних станицах и хуторах. Агаша вручила Ивану вышедший в тот день первый номер газеты «Рабочий и солдат». Ее редактором и был Митрофан Карпович Седин. Братья развернули газетные листы большого формата. На первой странице над крупными рисованными буквами названия газеты они увидели пламенный лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а ниже, в фирме, значилось: «Орган Тихорецкого Совета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов и ревкома 39–й дивизии, № 1, пятница, 2 февраля 1918 года».