Дмитрий Дмитриев - Осиротевшее царство

— Я это знаю и без вас.

— И, несмотря на это, вы решились…

— Да, и, несмотря на это, я решилась быть царицею… Оставьте нас, граф Милезимо, ступайте, иначе вас здесь могут застать.

— Пусть кто хочет застаёт, теперь мне всё равно…

— Вам, может быть, но не мне. Прошу вас сейчас же удалиться отсюда! — гневно сверкнув глазами и показывая графу Милезимо на дверь, сказала «великая княжна» Екатерина.

— Уйду, сейчас уйду… На днях я уезжаю из России и навсегда прощусь с Москвою. В своём сердце, княжна, я увезу свою страстную любовь к вам.

— Скорее спрячьтесь за драпировку, — повелительно проговорила царская невеста, показывая графу Милезимо на оконную драпировку.

Едва только он успел спрятаться, дверь в диванную отворилась, и на пороге появился князь Алексей Григорьевич с бледным, встревоженным лицом.

— Ну, слава Богу! Как гора с плеч!.. Я думал, с вами этот проходимец Милезимо, а его тут нет.

— Как видите, батюшка, с нами никого нет, — нисколько не растерявшись, тихо промолвила княжна Елена.

— Куда же мог подеваться этот Милезимо? Ведь я хорошо видел, как он юркнул сюда, следом за вами.

— Я здесь, князь, к вашим услугам, — с презрительной улыбкой проговорил граф Милезимо, выходя из-за драпировки.

— Как? Вы… вы здесь?.. Как вы смели? — не своим голосом крикнул князь Алексей Григорьевич.

— Тише, князь, нас могут услышать…

— Идите скорее в зал… и я сейчас следом за вами, только вот скажу два слова графу, — обращаясь к дочери, проговорил князь Долгоруков, а когда они, не проронив более ни слова, вышли из диванной, он сказал Милезимо: — Знаете ли, граф, вас завтра же не будет в Москве; если вы сами по своей воле не уедете, то вас до границы отправят с солдатами. Стоит только сказать мне слово…

— Но этого слова, князь, вы не скажете — вам невыгодно компрометировать свою дочь… Да и вообще ваши угрозы напрасны, я их не пугаюсь… Не я в ваших руках, а вы в моих. Стоит только мне намекнуть про мою любовь к вашей дочери государю, и тогда…

— Что!.. Что вы, граф, ваше сиятельство!.. Вы… вы не захотите губить мою дочь… и всех нас? — сразу же переменил князь Алексей свой грозный тон на заискивающий.

— Я так глубоко люблю вашу дочь, что против её счастья не пойду…

— Я… я знаю… знаю, вы, граф, добры безмерно… Я и все мы так глубоко уважаем вас…

— О, полно!.. Я очень хорошо знаю, что вы ненавидите меня так, как только можно ненавидеть человека… Но не в том дело: я завтра уезжаю из Москвы, хотя, признаюсь вам, ехать мне не хочется, не дождавшись, чем всё это кончится, а именно — женится ли император на вашей дочери?

— Разумеется, женится!.. Ведь обручение уже состоялось.

— Обручение, князь, — не венчание… С Меншиковой император тоже был обручён.

— Тьфу!.. Далась вам всем эта Меншикова!.. Довольно, граф!.. Мне недосуг. Пойдёмте к гостям, могут заметить наше отсутствие на балу! — И, как ни в чём не бывало, князь Алексей Григорьевич под руку с графом Милезимо из диванной направился в зал, где бал был в полном разгаре.

Император-отрок обращал мало внимания на свою обручённую невесту и танцевал большею частью с царевной Елизаветой Петровной. Этого не могли не заметить находившиеся на балу, и недоброжелатели Долгоруковых радовались этому.

— А наш государь, кажется, больше интересуется цесаревной, чем своей невестой.

— И немудрено: её высочество цесаревна Елизавета Петровна много красивее и милее наречённой невесты государя.

— По всему видно, государю не нравится княжна Екатерина.

— Удивляться надо, как его величество изъявил согласие на вступление в брак с Долгоруковой.

— Что поделаешь: князь Алексей Григорьевич со всех сторон обошёл государя.

— Времена Меншикова опять вернулись к нам.

— При Меншикове, пожалуй, лучше было — тогда мы знали лишь его одного, а Долгоруковых много: приходится услуживать им всем.

— Теперь Долгоруковых и рукою не достанешь; высоко они поднялись, куда как высоко!..

Так вполголоса переговаривались между собою двое придворных вельмож.

— А вы, господа, заметили, заметили? — подходя к ним, таинственно спросил князь Никита Юрьевич Трубецкой.

— Что, что такое?

— Ведь государева невеста с бала вдруг исчезла, а вслед за нею исчез и граф Генрих Милезимо.

— Да что ты, князь? Вон идёт царская невеста со своей сестрой. Смотри, к государю подошла.

— И то, и то… ну стало быть, вернулась. А я видел, как она с сестрой пошла в диванную и следом за нею туда же крадучись вошёл и граф Милезимо.

— Какая дерзость!

— Говорят, граф Милезимо у княжны Екатерины в женихах состоял.

— Вот, вот, смотрите — и сам Милезимо лёгок на помине: под руку с наречённым царским тестем идёт.

— И то… подумаешь, какой между ними лад идёт!..

А между тем князь Алексей Григорьевич, дружески сказав несколько слов графу Милезимо, отошёл от него и, отозвав в сторону своего родича, Василия Лукича Долгорукова, о чём-то долго вполголоса говорил с ним, причём несколько раз показывал на графа Милезимо.

— Ты говоришь, что Милезимо на родину скоро хочет ехать? — спросил у него Василий Лукич.

— Хочет, да я не верю ему, не поедет.

— На время припрятать его необходимо.

— Точно, братец, необходимо, но как?

— А как, я научу тебя. Только что мне будет за науку?

— Свои люди, братец, сочтёмся.

— Теперь ты, князь Алексей, как наречённый тесть государя, в большом фаворе состоишь… нас, сирых и убогих не позабудь…

— Уж забуду ли? Всегда душой служить готов тебе, только научи меня, как отбояриться от этого проклятого Милезимо.

— Пойдём-ка в диванную, там на свободе и поговорим.

Родичи князя отправились для переговоров в диванный дворцовый зал.

Влюблённый граф Милезимо скучал на придворном балу; он не танцевал и с нетерпением ждал, когда кончится бал и начнётся разъезд, так как уехать ранее с бала он, по этикету, не мог.

Но вот император-отрок удалился в свои внутренние апартаменты, и многочисленные гости стали разъезжаться из дворца.

Тотчас же и Милезимо поспешно спустился по дворцовой лестнице к подъезду и приказал позвать своего кучера.

Между тем за час до разъезда с этим кучером произошёл такой случай: полицейский офицер, находившийся у дворцового подъезда, был позван в дворцовую приёмную и там увидал секретаря генерал-губернатора; последний обратился к нему с таким приказом:

— Граф Милезимо, состоящий при австрийском посольстве, жаловался мне на своего пьяного кучера, который чуть не вывалил его из кареты; отправьте кучера на съезжую, пусть там проспится, и замените его другим.

— Кем прикажете, ваше превосходительство?

— Говорю вам, другим… он ждёт на подъезде, и звать его Никитой. Вы понимаете меня?