Игорь Ефимов - Свергнуть всякое иго: Повесть о Джоне Лилберне

Восхождение Кромвеля пошло именно тем путем, который предсказывал и которого опасался Лилберн. С 1653 года он практически сделался некоронованным королем Англии и установил внутри страны режим суровой диктатуры. Ирландия и Шотландия были покорены, Голландия разбита на море, колонии стремительно расширялись, и вся Европа трепетала перед военной мощью лорда-протектора. На него замышлялось много покушений, но все заговорщики рано или поздно оказывались в сетях учрежденной им тайной полиции. И все же политической прочности правление не имело. После смерти Кромвеля в 1658 году в стране снова начался хаос, и армия, устроив переворот, призвала Стюартов обратно.

Вместе с реставрацией Стюартов вернулся в Англию и Эдвард Хайд, граф Кларендон. Будучи самым доверенным лицом в совете молодого короля, Карла II, он приобрел огромное влияние и прилагал все силы к тому, чтобы реализовать политическую иллюзию всей своей жизни — монархию без произвола, монархию на твердых основаниях законности и права. Однако вскоре неподкупность и презрение к интригам нажили ему столько врагов при дворе, а прямота суждений и советов так раздражили короля, что в 1667 году всемогущий канцлер был смещен со всех постов и с позором выслан из Англии на континент, где и скончался семь лет спустя. Он оставил после себя несколько томов речей и писем, двухтомную автобиографию и многотомную «Историю мятежа и гражданских войн в Англии». Трагическая противоречивость его судьбы и характера отразилась и в его писаниях, в которых талантливый психолог-портретист часто отступает перед тенденциозным политиком, скрупулезный историк — перед многословным мемуаристом, логик — перед витией, ученый юрист — перед власть имущим.

Уолвин и Овертон после оправдания Лилберна в октябре 1649 года тоже были освобождены из Тауэра.

Судьба Уолвина дальше теряется в тумане, про Овертона же известно, что в 1655 году он был замешан в подготовке левеллеровского восстания против Кромвеля, в 1659 сидел в тюрьме, а в 1663 власти снова выпустили приказ о его аресте — теперь уже за печатные нападки на правительство Реставрации.

Сексби дослужился до чина полковника под командой Кромвеля, воевал в Шотландии, а затем в 1651 году был послан с секретной миссией во Францию. Там он вел переговоры с лидерами Фронды и гугенотами и настойчиво предлагал им принять «Народное соглашение» в качестве конституционной основы для Франции в том случае, если и в ней удастся покончить с королевской властью. Но после того как Кромвель объявил себя лордом-протектором, Сексби стал его заклятым врагом, планировал восстания, устраивал заговоры, готовил покушения и даже выпустил памфлет под названием «Уничтожение — не убийство». Летом 1657 года он был выслежен и схвачен тайной полицией лорда-протектора и полгода спустя умер в Тауэре.

Самую длинную и бурную жизнь прожил Уайльдман. Ему суждено было увидеть не только реставрацию Стюартов, но и их окончательное падение в 1688 году. В награду за свои заслуги он был принят в совет города Лондона, а новый король, Вильгельм III Оранский, даровал ему рыцарское звание. На своем надгробии он просил написать: «Здесь лежит человек, проведший самые цветущие годы своей жизни в тюрьмах, ибо он слишком горячо желал свободы и счастья своей стране и всему человечеству». Историк Маколей впоследствии дал ему не столь лестную характеристику. «С фанатичным республиканизмом, — писал он, — Уайльдман умел соединять нежную заботу о собственной безопасности. Его хитрость была такова, что, несмотря на все заговоры, в которых он принимал участие, несмотря на пристальное наблюдение мстительных и отлично осведомленных властей, он ухитрился умереть в собственной постели, после того как видел два поколения своих соумышленников, окончивших дни на виселице».

Сразу после смерти мужа Элизабет Лилберн обратилась к лорду-протектору с просьбой о помощи. Кромвель немедленно откликнулся, назначил ей пенсию два фунта в неделю, помог освободить поместье, унаследованное Лилберном в Дареме, от гигантского штрафа, так что конец своей жизни измученная женщина смогла провести в относительном достатке и покое. Из десяти детей, рожденных ею Джону Лилберну, только четверо дожили до зрелых лет, и только одна, самая младшая дочь оставила после себя потомство. Мистер Ян Лилберн, ныне проживающий в шотландском графстве Абердиншир, тщательно хранит генеалогию своего рода, и архивисты время от времени получают у него необходимые им справки.

Но и после того как умерли все участники гигантской исторической драмы, отлились в книжные строки описания боев и имена погибших, тексты речей и судебные приговоры, утихла старая вражда, чтобы уступить место новой, — продолжали жить идеи, за которые боролись левеллеры. Сначала это была тайная, полузапретная жизнь, окруженная ненавистью, подозрительностью, клеветой. Но век спустя ветер, которого так ждал Лилберн, наполнил паруса американской революции, и многие из его замыслов оказались воплощены в жизнь победившим народом. В самой Англии на борьбу ушло еще больше времени, и лишь в середине XIX века волна революционного движения вынудила правительство к ряду реформ, по сути дела, утверждавших три основных пункта полузабытого «Народного соглашения»: всеобщее избирательное право для мужчин, отмену монополий, упрощение и упорядочение судопроизводства.

Как в природе исток могучей реки привлекает гораздо больший интерес географов, чем текущие рядом с ним, столь похожие по виду ручейки, так и в истории разрастание какого-нибудь политического движения обостряет интерес исследователей к тому, что можно назвать истоком, началом пути. По мере того как становился все более явным и очевидным вклад левеллеровского движения в общечеловеческий прогресс, менялось и отношение к нему. Попытки понять, истолковать, уточнить факты и документы, проследить социальные и духовные корни, выявить предшественников и последователей все расширяли объем исторической литературы о левеллерах и их вожде, привлекали все новые силы. Видные историки самых разных взглядов и направлений отдавали должное мужественной борьбе первых демократов XVII века, и высказывания многих из них могли бы послужить эпиграфом к книге о Джоне Лилберне:

«Политическая важность такой фигуры, как Лилберн, легко объяснима. В революции, где другие спорили о правах короля и парламента, он всегда говорил о правах народа. Безоглядная храбрость и пламенная речь делали его кумиром масс».

Чарльз Ферс. «Биографический словарь»

«Рационализм левеллеров обусловил их требование демократической формы правления, ограничиваемой и сдерживаемой конституцией, основанной на законах природы и разума. Для достижения этой цели они разработали политическую схему, продолжающую и до наших дней сохранять свое значение и ценность: писаная конституция, как верховный закон, ограничивающий власть правительства, собрание народных представителей для разработки и принятия конституции. Они также создали модель партийной организации, предвосхитившую Корреспондентские комитеты Американской революции».