Дмитрий Дмитриев - Два императора

Похоронив жену, Дуров остался с большой семьёй на руках без хозяйки. Он стал повсюду разыскивать свою дочь и подал прошение на высочайшее имя в 1807 году о возвращении ему «несчастной дочери Надежды, по мужу Черновой, которая по семейным несогласиям принуждена была скрыться из дома».

Государь повелел навести справки о Дуровой и если таковая окажется в действующей армии, то вытребовать её в Петербург.

В силу этого повеления Надежде Андреевне нельзя было скрывать тайну, что она женщина. Да теперь уже эта тайна была открыта: все знали, что в рядах армии в гусарском мундире скрывается женщина. Князь Сергей Гарин по приказу главнокомандующего потребовал к себе Дурову для объяснения.

— Надежда Андреевна, тайна ваша открыта, и вам придётся немедленно ехать в Петербург, — встретил он кавалериста-женщину.

— Как? Зачем? — испугалась и удивилась она.

— По высочайшему приказанию: государь пожелал вас видеть.

— Боже, но как узнали?

— По прошению вашего отца, поданному на высочайшее имя, — ответил князь. — Но вы успокойтесь, Надежда Андреевна, худого вам ничего не будет: наш император справедлив и милостив.

— Я виновата, я! Зачем было мне писать письмо отцу? Зачем? Пусть бы думали, что я утонула в Каме. Разнежилась, соскучилась по семье — вот теперь и кайся! — взволнованным голосом говорила Дурова. — Зачем я им? Довольно мытарили! Только отца жалко, один он меня любил. На него бы я взглянуть желала!..

— Поезжайте в Петербург: может, там и увидитесь, — сказал Гарин.

К князю вошёл Пётр Петрович. Он был мрачен.

— Едете? — спросил он у кавалериста-девицы.

— Еду, Пётр Петрович, принуждена ехать.

— Государь требует… А всё ваш отец настроил!

— Он хочет вернуть меня в семью, в дом…

— А вы, Надежда Андреевна, лучше к нам скорее вернитесь. Мы… мы к вам привыкли, — взволнованным голосом говорил Зарницкий. Как видно, нелегко было ему расстаться с ней.

— Я буду просить у государя, как милости, чтобы он мне разрешил вернуться в армию. Здесь, между вами, мои друзья, и мой дом, и моя семья! — пожимая руки и князю, и Петру Петровичу, чуть не со слезами сказала она.

На другой день Дурова выехала из армии в Петербург. Зарницкий и Гарин далеко проводили её; она сердечно с ними простилась.

— Приезжайте скорее, ждём! — крикнул ей вслед подполковник Зарницкий.

— Только бы отпустили — приеду!

С тоской покинула она армию.

«Неужели меня домой отправят? — думала она. — Что я буду делать дома? Так рано осудить меня на монотонные занятия хозяйством? Надобно сказать всему прости — и светлому мечу, и доброму коню… друзьям… весёлой жизни… скачке, рубке, всему конец! Всё затихнет, как не бывало, и одни только незабвенные воспоминания будут сопровождать меня, где бы я ни была. Минутное счастье, слава, опасности!.. Шум!.. Клик!.. Жизнь, кипящая деятельностью!.. Прощайте!»

Так печально думала кавалерист-девица, отъезжая из армии в Петербург.

В Петербурге Надежду Андреевну ожидал отец её, Андрей Васильевич. Свидание его с дочерью после долгой разлуки было трогательно. Отставной ротмистр плакал как ребёнок, обнимая свою дочь.

— Мы с тобой, Надинька, теперь никогда не расстанемся! Ведь так? Ты, моя голубка, поедешь со мною домой? Да как ты переменилась, возмужала!.. Тебя не узнаешь! — говорил он дочери, с восторгом глядя на неё.

— А ты похудел, отец, состарился.

— Плохие дела хоть кого состарят!

— Разве твои дела так плохи? — спросила у отца кавалерист-девица.

— На что хуже, Надинька! Совсем расстроился… Ещё при матери был хоть порядок в дому, а как она умерла — и пошло: дети малые, хозяйство вести некому. Ты, Надинька, заменишь мать, на тебя все надежды.

— Нет, отец, на меня не рассчитывай.

— Как?! Что ты сказала? — меняясь в лице, спросил Андрей Васильевич.

— Хоть мне и больно сказать тебе, но домой, на Каму, я не поеду.

— Как не поедешь?

— Я буду просить государя, чтобы он разрешил мне остаться при армии.

— Что ты, Надя! А зачем же мы хлопотали? Ведь я нарочно в Петербург приехал… прошение подавал…

— Я сама не знаю, зачем ты это сделал.

— Как зачем? Чтобы вернуть тебя. Не забывай, что у тебя есть муж.

— Я забыла про него, навсегда забыла…

— Ах, Надинька, Надинька! Подумай, что ты говоришь, — с лёгким упрёком проговорил Андрей Васильевич.

— Вы насильно выдали меня за Чернова. Я никогда не любила его.

— А Василий Степанович так тебя любит! Как он, сердечный, убивался и плакал, когда твою одежду нашли на берегу Камы. Да и все мы тогда от слёз глаза не осушали. Думали — утонула! И хитрая же ты, дочка, право, хитрая, ловко нас обманула!

— Вспомни, отец, мою жизнь дома… Легко ли мне было? От нелюбимого мужа я ушла, потому что жизнь с ним казалась хуже каторги… Не выдержала, домой ушла — и дома было мне не легче… Мать с утра до ночи пилила меня, грозила силою отправить к постылому мужу. Кто меня в семье любил? Только один ты, мой добрый!.. У тебя с матерью происходили частые сцены, и причиною ссоры была я…

— Ну, Надинька, оставь! Что вспоминать про старое!

— Ты с малолетства заставил меня полюбить военную службу. Я спала и видела быть в полку. Представился случай — и я очутилась в рядах армии. Там у меня явилась новая семья — меня полюбили, как храброго, отважного товарища.

— Ещё бы, ещё бы! Ты у меня герой, храбрая, неустрашимая кавалерист-девица… — проговорил отставной ротмистр, обнимая свою дочь. — А всё-таки домой ты поедешь. Упрошу — и поедешь.

— Нет, отец, не поеду. Теперь у меня есть другой дом — это мой полк; там ждут меня.

— Эх, Надя! Не забывай, говорю, у тебя есть муж: он имеет право против твоего желания вытребовать тебя к себе.

— Не поеду к нему я, не поеду! Я буду просить у государя. Наш обожаемый государь правдив и милостив — он позволит мне вернуться в полк.

— Не думал я, дочка, не думал, что ты меня позабудешь и свою семью! Бог с тобой!

Андрей Васильевич прослезился.

— Полно, отец, пристали ли тебе слёзы! Полно, ты хорошо знаешь, что я люблю тебя. И как скоро последует мир, я к тебе приеду надолго. А теперь не иди против моего желания.

— Пожалуй, поезжай в полк, храни тебя Бог!..

— Вот и спасибо, мой добрый! — Надежда Андреевна крепко обняла и поцеловала отца.

— По мне… поезжай! Вот только Василий Степанович…

— Я буду просить, хлопотать, мне дадут развод и наш брак расторгнут.

Оправившись с дороги, кавалерист-девица была представлена императору в Зимнем дворце. Государь принял её в своём кабинете.

С каким благоговением и чувством вступила Надежда Андреевна в кабинет обожаемого всем народом монарха и преклонила пред ним колени.

— Встаньте, я рад вас видеть, познакомиться, — раздался тихий, ласковый голос Александра.