Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Когда Кети снова обернулась, докторъ все стоялъ на томъ-же самомъ мѣстѣ, только взоръ его былъ обращенъ въ сторону моста. Онъ замѣтно поблѣднѣлъ и его строгій профиль напомнилъ ей ту минуту, когда она, встрѣтясь съ нимъ на мельницѣ, разспрашивала его о кончинѣ своего дѣдушки. Молодая дѣвушка невольно послѣдовала за направленіемъ его взора и вдругъ вздрогнула, точно испугалась какого то привидѣнія. Она не могла повѣрить своимъ глазамъ, что видитъ стройную фигуру Флоры, спокойно приближавшуюся къ деревянному мостику. Неужели это не сонъ? Нѣсколько часовъ тому назадъ она съ презрѣніемъ и ненавистью уходила изъ его дома и навѣки простилась съ простенькимъ, золотымъ колечкомъ, а теперь эта гордая невѣста съ веселою улыбкою обращала свое прекрасное лицо къ „ужасной хижинѣ“. Ея ноги плавно скользили по дерновому склону; все было тихо кругомъ, ничто не могло обличить ея вчерашняго поведенія и солнце такъ усердно обливало своими лучами эту величественную фигуру, точно она была его любимымъ твореніемъ.

На ней было темное платье, и черныя кружева, покрывавшія ея пушистые локоны, обвивали ея шею и падали на спину, точна два прозрачныя крыла. За ней шелъ совѣтникъ и велъ подъ руку президентшу, тихо и важно выступающую впередъ.

Докторъ, молча, пошелъ къ нимъ на встрѣчу, а Кети продолжала стоять возлѣ сарая и такъ окаменѣла отъ удивленія, что все еще крѣпко держалась за желѣзный засовъ. Она видѣла, какъ они поздоровались; совѣтникъ дружелюбно обнялъ доктора, вѣроятно, пожелавъ ему всего лучшаго, президентша благосклонно улыбнулась, показавъ кончики своихъ бѣлыхъ губъ [14]; – а Флора? Она сильно покраснѣла, глаза ея растерянно блуждали вокругъ Брука и, наконецъ, она подала ему руку, которую онъ слегка пожалъ и тотчасъ-же выпустилъ.

Вступивъ въ садъ, Флора моментально замѣтила присутствіе младшей сестры и съ презрительной улыбкой смѣрила ее съ ногъ до головы, при чемъ шепнула нѣсколько словъ на ухо Морица. Когда-же она подошла ближе, то Кети замѣтила злость, вспыхнувшую въ ея блестящихъ глазахъ.

– Однако, Кети, ты здѣсь совершенно какъ дома, тебѣ не достаетъ только связки ключей у пояса, и тогда ты настоящая хозяйка, – сказала она колко.

Молодая дѣвушка не отвѣчала; она спокойно сняла руку съ засова и серьезно посмотрѣла на сестру. Неужели это дерзкое существо не стыдилось звука своего собственнаго голоса? „Нога моя не будетъ больше въ этомъ домѣ!“ сказала она вчера, а теперь она сново возвращалась въ это жалкое помѣщеніе съ бѣдною мѣщанскою обстановкою.

– Не принимай такъ серьезно шутку Флоры, дружокъ мой, – сказалъ совѣтник, быстро приближаясь къ Кети.

– Я бы желалъ, что-бъ всѣ хозяйки были такъ очаровательны, какъ ты. Тебя бы слѣдовало срисовать въ ту минуту, когда ты стояла между птицами. Погоди, я устрою тебѣ такой чудный птичій дворъ, какого ты, вѣрно, еще не видала.

Президентша, заносившая уже ногу на каменную лѣстницу, остановилась, повернула нервно дрожавшую голову къ нѣжному опекуну и сказала съ ироніей.

– Неисправимый пустомеля! Онъ всю жизнь свою останется пошлымъ болтуномъ! – Послѣднія слова были сказаны шепотомъ, и обращены къ Флорѣ, которая поспѣшила поднести платокъ къ губамъ, чтобы не разразиться громкимъ смѣхомъ.

Кети совершенно безсознательно положила свою руку на руку опекуна и мало обращала вниманія на разговоры присутствующихъ. Она видѣла только, что на рукѣ Флоры была надѣта черная плетеная полу-перчатка, которая хорошо гармонировала съ кружевами, покрывавшими всю ея стройную фигуру. Два маленькія брильантовыя колечка не украшали больше четвертаго пальца; простенькое золотое кольцо просвѣчивало сквозь прозрачную перчатку.

Невозможно! Вѣдь, оно было еще вчера брошено въ волны рѣки!

Кети вдругъ показалось, что она лишилась возможности понимать то, что дѣлалось вокругъ нея, и не смѣла вѣрить своим собственнымъ глазамъ.

– Что это значитъ? – спросила президентша, остановившись въ дверяхъ и указывая на мебель, разставленную въ темныхъ сѣняхъ.

– Генріэтта непремѣнно требовала, что-бъ эту мебель вынесли, и я принужденъ былъ уступить капризу больной, – отвѣтилъ Брукъ равнодушнымъ тономъ.

– И она совершенно права. Не сердись, бабушка, но это была очень странная фантазія, – до такой степени загромоздить комнату больной, – сказала Флора, пожимая плечами. – Бѣдняжка и безъ того страдаетъ припадками удушья, а тутъ еще эта масса мягкой мобели!

Президентшѣ, видимо, хотѣлось отвѣтить колкостью, но она промолчала изъ уваженія къ доктору и направилась къ спальнѣ больной. Войдя въ комнату, она слегка отшатнулась; Генріэтта сидѣла, облокотившись на подушку, ея блестящіе глаза были устремлены на дверь съ такимъ выраженіемъ, что президентша подумала, что это былъ новый пароксизмъ горячки. Впрочемъ она скоро успокоилась, больная поздоровалась съ нею съ обычною холодною вѣжливостью; теперь только пожилая дама замѣтила, что напряженный взглядъ больной касался собственно Флоры, вошедшей вслѣдъ за нею въ комнату.

Прекрасная невѣста подошла къ тетушкѣ Діаконусъ, поднявшейся на встрѣчу вошедшимъ гостямъ, и съ такою ласкою протянула ей руку, точно хотѣла загладить свое вчерашнее невѣжество; затѣмъ она приблизилась къ постели Генріетты.

– Ну, дорогое сокровище, я слышала, что твое здоровье гораздо лучше, – сказала она мягкимъ голосомъ.

– А твое, Флора? – поспѣшила перебить ее больная, разсѣянно протягивая руку приблизившемуся совѣтнику.

Флора едва удержалась отъ насмѣшливой улыбки.

– Мое? Да слава Богу! Вчерашнее волненіе еще отзывается немного на моихъ нервахъ, но я не позволяю себѣ поддаваться этому чувству, у меня много силы воли и самообладанія. Вчера я была разстроенна и больна, такъ что лишилась разсудка отъ нервнаго возбужденія. Я даже не помню всѣхъ моихъ вчерашнихъ дѣйствій, впрочемъ это и не мудрено! Эти злыя фуріи такъ сильно напугали меня!

– Объ этомъ ты бы лучше молчала, Флора! – возразила Генріетта. – Кети мужественно защитила тебя отъ ихъ ярости; хотя они и разорвали все ея платье, но не могли справиться съ ея силою.

– Да, они набросились на нее по ея собственной винѣ; кто ей велитъ вѣчно наряжаться въ шелкъ? Эти люди и безъ того всегда завидуютъ нашему богатству. Ты слышала, какъ онѣ говорили Кети, что ея бабушка ходила босикомъ, а дѣдушка былъ простымъ рабочимъ и всѣми правдами и неправдами сколотилъ себѣ капиталъ? Ярость ихъ была ужасна, не правда-ли Кети?

– Да, Флора, – спокойно отвѣчала младшая сестра, – мнѣ много нужно сдѣлать добра въ жизни, что-бъ загладить всѣ грѣхи моего дѣдушки.

Въ то время, какъ Флора говорила, на лицѣ президентши отразилось чувство внутренняго удовлетворенія.