Сергей Мосияш - Александр Невский

— Уразумел, Александр Ярославич.

— Да с воротами-то не хлопай навроде этих.

Напоминание о воротах вдруг развеселило Пелгусия, и он, смеясь, рассказал князю, как повстречались сенные возы у самых ворот с выехавшими из Копорья двумя рыцарями. Ливонцы, увидев ехавших им навстречу мужиков с сеном, закричали на них, требуя дороги, троих перетянули плетьми за нерасторопность. Воины стерпели, а как хотелось наказать наглецов!

Александр долго смеялся над этим рассказом.

— Молодцы! За то, что достало ума не выдать себя, меду им корчагу от меня.

Обед затянулся до сумерек. Потом пришел Светозар, за ним пожаловали воеводы Домаш и Кербет. Князь звал всех за стол, сам щедро наливал меду, внимательно слушал их рассказы. А когда захмелевший Светозар запел вдруг:

князь с удовольствием поддел ему. Стало темно, слуги зажгли свечи. Зосима увел княжича укладывать спать.

Постепенно застолье начало стихать. Свалился на лавку Пелгусий и захрапел. Ушли воеводы. Давно бы и Светозар завалился спать, если б не князь. Александр сидел за столом, щурясь, смотрел на огонь свечи, думал о чем-то. Потом приказал Светозару:

— Достань мне писало, чернил. Буду писать.

Светозар очистил перед князем стол, вытер рукавом сорочки столешницу.

— Александр Ярославич, давай я писать буду, а ты говори — что.

— Сказано, сам буду, — ответил упрямо князь. — А ты накинь шубу да приведи мне Мишу Стояныча.

Князь взял перо, попробовал на пальце очинку его и начал быстро писать.

Светозар возвратился не скоро — едва отыскал Мишу, с великим трудом удалось растолкать и поднять веселого новгородца. Светозар думал, князь станет распекать за долгое отсутствие, но он, подняв голову от пергамента, сказал: «A-а, пришли. Садись, Миша» — и указал напротив себя.

Миша присел к столу, тряхнул кудлатой головой.

— Что, поди, башка трещит? — спросил князь. — Так выпей чего.

— Ежели чуток, то можно.

Миша налил до краев чашу, пил долго, вздрагивая от внутреннего озноба.

— Фу-у-у, — выдохнул наконец с облегчением.

— Ну, прояснило?

— Прояснило, Ярославич, — улыбнулся Миша. — Аж вызвездило.

— Тогда слушай. Заутре поедешь в Новгород. Поедешь не один, весь полон повезешь на Городище.

— Ну вот, понравилось, — нахмурился Миша. — То бояр тебе по порубам хоронил, теперь ливонцев.

— Дурак, — беззлобно сказал князь, — тут дело важное, никому, окромя тебя, доверить не могу. Ливонцы — это попутно, для виду. А главное, из Новгорода немедля потечешь во Владимир, к великому князю.

— Зря меня шлешь, Ярославич, — улыбнулся Миша.

— Почему?

— Потому что твой батюшка уже выставил меня однажды ни с чем. Дело тоже важное было.

— Сейчас ты с моей грамотой едешь. И потом, с тобой поедет княжич Андрей. Ты, грамота, княжич — неужто втроем великого князя не уговорите?

— Втроем, может, и одолеем, — вздохнул Миша. — А что хоть просить-то?

— Вот это другое дело, — посерьезнел князь. — С этого бы и начинал. — Он помолчал, собираясь с мыслями, внимательно посмотрел Мише в глаза, словно проверяя, готов ли тот усвоить сказанное. — Копорье, Миша, — это тьфу! Пустяк по сравнению с тем, что грядет впереди в ратоборстве с Орденом. Они не ждали нас здесь, вот мы и сверху оказались. А пойди мы завтра на Юрьев, нас в пух разметут. Нашими тремя тысячами с Орденом не управиться.

— А куда ж ты сейчас пойдешь, Ярославич?

Александр улыбнулся, спросил прищурившись:

— А ты как думаешь?

— Я думал — на Дерпт. Но раз ты не решаешься…

— Вот и немцы так думают. Пусть ждут, готовятся. А я ударю в другом месте. Этим сейчас только и могу верх брать — нежданным-негаданным всюду являться. А уж когда приведете вы с княжичем тысяч десять-двадцать суздальцев, вот тогда я рыцарям сам поле для рати укажу. Пожалуйте, скажу, господа, на пир честной.

Из Мишиной головы улетучились остатки хмеля, понял наконец всю серьезность дела и свою ответственность. Даже не улыбался. Долго князь наставлял его, как и что говорить великому князю, как потом найти его, Александра. Прощаясь с Мишей уже далеко за полночь, наказал последнее:

— Помни и дружину свою убеди, что едете лишь полон в поруб хоронить. Возьми сколь для того саней требуется и спеши. Да боярам-то не забудь полон показать, пусть тешатся, что не зря куны тратили.

После ухода Миши прошел к лавке, где Светозар постелил для него, отстегнул меч, положил к стене. Перекрестившись, лег. И только теперь почувствовал смертельную усталость.

Внезапное и неожиданное появление новгородских дружин под самым носом встревожило Орден. Вольская земля, вчера только принадлежавшая ливонцам, верно служившая им и дававшая выход к Варяжскому морю [87] Варяжское море — Балтийское море. , сегодня опять стала новгородской.

Услышав об успехах русских, восстал против немецких поработителей остров Сааремаа. Чтобы бросить на борьбу с князем Александром все силы, Орден вынужден был принять требования восставших и заключить с островитянами мир.

Но Александр не ждал, когда Орден соберется с силами — от Копорья он двинул дружину на юг, перерезая все пути к Пскову. Никто не мог с уверенностью сказать, где завтра явится новгородский князь со своей дружиной. На дорогах уже хозяйничали его дозоры, перехватывая не только рыцарей, но и торговых людей.

Эти маленькие успехи не обманывали князя, не кружили ему голову, он знал: Орден силен, очень силен, и главные испытания — впереди. Но Александр Невский был твердо убежден в том, что эти сегодняшние победы поднимают дух его войска, веру в грядущий разгром Ордена.

Посланный великим князем Миша Звонец с большим трудом отыскал Александра Ярославича на одной из глухих дорог за Псковским озером. Мишу поймали дозорные, приняли его за переветчика, и, позарясь на дорогую шубу и коня, решили поначалу убить. Лишь грамота Ярослава спасла Мишу от смерти. Заупрямься он, заспесивься перед мизинными людишками, и сгинул бы безвестно.

Князь сидел в шатре с воеводами, когда привели к нему Мишу Звонца. Александр и обрадовался, увидев его, и насторожился — знал, что отец посылает Звонца с самыми важными вестями.

— Что случилось, Миша?

— Читай, Александр Ярославич, — сказал Миша, подавая грамоту. — Не смею наперед великого князя говорить.

Князь торопливо развернул грамоту, начал читать сообщение отца: «Сим спешу уведомить тебя, Александр, что злонамеренный хан Батый со всем его войском поганым прошел ныне из Угор по Руси, прошел вельми поспешно и убежал за Волгу. Как стало ведомо мне, побежал он едва ли не в Каракорум [88] Каракорум — столица монгольского государства, располагался в верхнем течении р. Орхон. Основан Чингисханом в 1220 г., существовал до XVI в. — стольный град их. Сказывают, великий хан их помер, и я мню, Батый отправился его стол себе добывать. А буде свернут друг другу шеи, то нам бы корысть великую сотворили. Слава всевышнему и пресвятой богородице, что услышали молитвы наши и плач земли Русской — нечестивцев их же волей прогнали от нас…»