Лью Уоллес - Бен-Гур

В данном случае многие обстоятельства сложились на пользу молодому человеку, причем о некоторых из них можно только догадываться. Возможно, Аррий знал, но не любил Валерия Гратуса. Возможно, он был знаком со старшим Гуром.

На мгновение трибун заколебался. Власть его огромна. Он самодержец на своем корабле. Вся его природа требовала милосердия. Вера его была завоевана. Однако, говорил он себе, спешить некуда — точнее, нужно спешить к Кифере и нельзя лишаться лучшего гребца. Он подождет, он узнает больше, по крайней мере, убедится, что это действительно князь Гур и что у него добрые намерения. Обычно рабы лгут.

— Довольно, — сказал он вслух. — Иди.

Бен-Гур поклонился, еще раз взглянул в лицо хозяина, но не нашел там надежды. Он медленно повернулся, оглянулся и сказал:

— Если ты еще подумаешь обо мне, помни, что я просил только слова о матери и сестре.

Он двинулся прочь.

Аррий провожал его восхищенным взглядом.

«Клянусь Поллуксом! — думал он. — Если его обучить, какой человек для арены! Какой бегун! Боги, какая рука для меча или цестуса!»

— Стой! — сказал он вслух.

Бен-Гур остановился, и трибун подошел к нему.

— Если бы ты оказался на свободе, что бы ты стал делать?

— Благородный Аррий шутит! — губы Иуды задрожали.

— Нет, клянусь богами, нет.

— Тогда отвечу с радостью. Я посвятил бы себя первому долгу. Я не знал бы иного. Я не знал бы покоя, пока не вернул домой мать и Тирзу. Я отдал бы каждый день и час их счастью. Я был бы им вечным рабом. Они потеряли много, но, клянусь Богом праотцов, я вернул бы им больше!

Ответ был неожиданным для римлянина. На мгновение он растерялся.

— Я говорил о твоих наклонностях, — сказал он, собравшись с мыслями. — Если твои мать и сестра умерли или не могут быть найдены, что бы ты делал?

Бледность покрыла лицо Бен-Гура, и он посмотрел на море. Победив какое-то сильное чувство, повернулся к трибуну.

— Чем бы я занялся?

— Да.

— Трибун, я отвечу честно. В ночь перед тем самым днем я получил разрешение стать солдатом. Намерение мое не переменилось, а поскольку на земле есть только одна школа войны, туда бы я и пошел.

— На палестру! — воскликнул Аррий.

— Нет, в римский лагерь.

— Но прежде ты должен научиться владеть оружием.

Хозяин не должен давать такие советы рабу. Не переводя дыхания, Аррий заговорил холоднее.

— Теперь иди, — сказал он, — и не строй напрасных планов. Быть может, я играл с тобой. Или, — он отвел глаза, — или, если будешь думать, выбирай между славой гладиатора и солдатской службой. Первая может принести благоволение императора, а вторая не принесет тебе ничего — ты не римлянин. Иди!

Скоро Бен-Гур снова был на своей скамье.

Труд легок, когда на сердце легко. Надежда влетела в грудь Иуды, как певчая птичка. Предупреждение трибуна: «Быть может, я играл с тобой», было отметено. Важный римлянин вызвал его, спросил о его истории — это был хлеб для изголодавшегося духа. Конечно, это добрый знак. На скамью пролился свет надежды и он молился:

— Господи! Я истинный сын Израиля, которого ты так любил! Помоги мне, молю!

В Антемонской бухте, к северу от острова Кифера, собралось сто галер. Трибун делал смотр своего флота. Он пришел к Наксосу, самому большому острову Киклад, брошенному на полпути между Грецией и Азией, как огромный камень на проезжей дороге. Здесь никто не мог бы проскользнуть незамеченным римлянами, а кроме того, в любой момент можно было устремиться в погоню за пиратами, будь они в Эгейском море или Средиземном.

Когда флот выстроился под гористым берегом острова, доложили о приближающейся с севера галере. Аррий вышел навстречу. Это оказался транспорт из Византии, и от капитана трибун получил самые необходимые сведения.

Пираты собрались со всех дальних берегов Понта Эвксинского. Среди них был даже представлен Танаис. Все приготовления совершились тайно. Первое известие было получено только после того, как они вышли из Фракийского Босфора и потопили встреченный флот. Оттуда и до Геллеспонта, все, бороздившее море, становилось их добычей. В пиратской эскадре насчитывалось до шестидесяти галер, хорошо снаряженных и укомплектованных экипажем. Из них лишь несколько были биремами, все же остальные — триремы. Командовал грек, и большинство штурманов, хорошо знакомых, как говорили, со всеми восточными морями, — тоже греки. Попавшая в их руки добыча не поддавалась исчеслению. Не меньшей оказалась посеянная ими паника — она охватила не только море: города стояли с запертыми воротами и выставляли ночные дозоры на стенах. Морское движение почти прекратилось.

Где же пираты теперь? И на этот, наиболее интересовавший его вопрос Аррий получил ответ.

Разграбив Гефестию на острове Лемнос, противник направился к Фессалийской группе и, по последним сообщениям, исчез где-то между Эвбеей и Элладой.

Таковы были новости. Вскоре жители острова, собравшиеся на вершинах гор, чтобы понаблюдать за редким зрелищем ста кораблей, маневрирующих одной эскадрой, увидели, как авангард внезапно повернул на север, а остальные последовали за ним, подобно кавалерийской колонне. Вести о пиратах достигли острова, и теперь, проследив за белыми парусами, пока они не растворились на горизонте, островитяне исполнились покоя и благодарности. То, на что Рим налагал свою сильную руку, он всегда защищал: взамен налогов он давал безопасность.

Трибун был более чем удовлетворен действиями противника, за которые, несомненно, следовало благодарить Фортуну. Она вовремя доставила весть и привела врага именно в те воды, где его полное уничтожение оказывалось неизбежным. Аррий знал, какой кавардак может устроить в Средиземном море одна ускользнувшая галера, как трудно бывает найти и догнать ее; знал он также и то, насколько большую славу получит уничтоживший всех пиратов в одном сражении.

Если читатель возьмет карту Греции и Эгейского моря, он заметит остров Эвбея, вытянувшийся вдоль берега, как бастион против Азии, отделенный от континента каналом сто двадцати миль длиной и едва восьми шириной. Некогда в этот канал вошел с севера флот Ксеркса, а теперь — наглый эвксинский рейд. На берегах Пеласгского и Мелиакского заливов стоят богатые города, обещающие хорошую поживу. Взвесив все, Аррий пришел к выводу, что разбойников следует искать где-то под Фермопилами. Он благословил свою удачу и приказал закрыть пролив с юга и с севера, не теряя ни часа, не задерживаясь даже ради фруктов, вина и женщин Наксоса. Поэтому он плыл без остановок и задержек до самого заката, когда на темнеющем небе вырисовался силуэт горы, и штурман доложил о приближении эвбейского берега. Флот поднял весла, а когда движение было возобновлено, пятьдесят галер отправились к нижнему входу в канал, пятьдесят же других повернули носы к морской стороне острова, получив приказ как можно быстрее достичь верхнего входа и спускаться навстречу первому отряду, прочесывая акваторию.