Джеймс Купер - Лионель Линкольн, или Осада Бостона

Въ эту минуту на Коппсъ-Гилль прибѣжалъ запыхавшійся офицеръ и сталъ что-то торопливо говорить Клинтону.

— Хорошо, сэръ, — сказалъ Клинтонъ офицеру, когда тотъ уже уходилъ. — Все, что вы передали мнѣ сейчасъ, будетъ исполнено. Канониры на своихъ мѣстахъ, слѣдовательно задержки не будетъ.

— Да, Линкольнъ, вотъ одна изъ непріятныхъ сторонъ военной службы, — замѣтилъ Бергойнъ. — Драться, проливать кровь за короля — для солдата счастье, радость, но непріятно, когда становишься орудіемъ мести.

Ліонелю не пришлось долго ждать объясненія этихъ словъ: съ батареи рядомъ съ нимъ взвились, свистя, огненныя бомбы и понесли разрушеніе въ стоявшее напротивъ село. Черезъ пѣсколько минутъ надъ селомъ показался густой черный дымъ, пламя охватило строенія, и все мѣстечко запылало.

Тѣмъ временемъ изъ Бостона подошли новыя подкрѣпленія, и колонны опять стали строиться для новаго штурма американскихъ позицій.

Послѣ перваго неудачнаго штурма, когда англичане отступали, на гребнѣ редуга показался высокій, представительный старикъ, который посмотрѣлъ на движенія англичанъ, поговорилъ съ какимъ-то другимъ американцемъ, и оба опять скрылись за редутомъ.

Ліонель разслышалъ, какъ кто-то рядомъ съ нимъ назвалъ старика Прескоттомъ изъ Пеппереля, а въ другомъ американцѣ, который былъ со старикомъ, маіоръ самъ узналъ своего знакомаго незнакомца — главу «каукусовъ».

Снова двинулись батальоны къ роковому мѣсту. Опытный воинъ, генералъ Клинтонъ, стоявшій рядомъ съ Ліонелемъ, тихо сказалъ, какъ бы про себя:

— Если онъ запретитъ солдатамъ стрелять, а велитъ ударить въ штыки, редутъ будетъ взятъ въ одну минуту.

Но солдаты не выдержали, начали стрѣлять. Опять американцы отвѣтили громовымъ залпомъ, и опять все закрылось густымъ дымомъ. Перестрѣлка продолжалась. Англійскую стрѣльбу легко можно было отличять отъ американской: залпы обученныхъ солдатъ были правильнѣе и точнѣе. И вотъ эти правильные залпы стали замѣтно ослабівать…

Дымъ поразсѣялся, сталъ не такъ густъ, и всѣ увидали, что разстроенныя колонны англичанъ опять, во второй разъ отстудаютъ въ страшнѣйшемъ безпорядкѣ. Офицеры, съ саблями на голо грозятъ, усовѣщиваютъ, ничто не помогаетъ. Солдаты бѣгутъ къ лодкамъ и садятся въ нихъ.

Сзади, въ Бостонѣ, глухой ропотъ удовольствія, торжества. Толпа сдержанно ликуетъ.

Бергойнъ стоитъ и кусаетъ себѣ губы. Ліонель оборачивается на Клинтона и видитъ, что тотъ исчезъ. Но Ліонель успѣваетъ замѣтить, что Клинтонъ садится въ лодку. Тогда онъ бѣжитъ и кричитъ ему:

— Радя Бога, возвмите меня съ собой! Вспомните, что мой 47-й полкъ дерется на полѣ битвы, и что я въ немъ маіоръ.

— Примите его! — говоритъ Клинтонъ гребцамъ.

Онъ радъ, онъ доволенъ, что съ нимъ будетъ преданный другъ…

Когда лодка отъѣхала отъ берега, у Ліонеля сначала какъ будто закружилась голова, но онъ скоро опомнился и сталъ глядѣть на сцену передъ собой. Селеніе Чарльстоунъ было кругомъ въ огнѣ. Въ воздухѣ свистѣли ядра, выпускаемыя съ кораблей. Среди этого смятенія и гула Клинтонъ и Ліонель вышли на землю. Первый сейчасъ же бросился къ разстроеннымъ рядамъ, привелъ ихъ въ порядокъ, ободрилъ солдатъ. Но ихъ долго пришлось уговарявать, потому что двукратная кровавая неудача сильно уронила ихъ духъ.

Командующій генералъ, однако, не растерялся среди всеобщаго унынія и разстройства. Но изъ всей блестящей молодежи, вышедшей съ нимъ, не осталось никого, кто бы не былъ убитъ или раненъ. Тѣмъ не менѣе онъ спокойно и энергично отдавалъ приказанія. Понемногу паника улеглась, офицерамъ снова удалось взять солдатъ въ свои руки.

Начальники переговорили между собой и немедленпо былъ рѣшенъ новый приступъ. Впереди поставили свѣжія войска; колонну, посланную на лугъ, отозвали оттуда почти въ полномъ составѣ. Все войско раздѣлили на три колонны для одновременной атаки редута съ трехъ сторонъ. Подошелъ отрядъ морской пѣхоты со старымъ маіоромъ во главѣ. Явился разстроенный, унылый Несбитъ со своимъ полкомъ, въ которомъ Ліонель безуспѣшно искалъ своего друга Польварта.

Въ нѣсколько минутъ штурмующія колонны дошли до неумѣло построеннаго редута, перешли черезъ ровъ и, осыпаемыя пулями, кинулись въ штыки.

Ліонель шелъ со своямъ полкомъ. Перепрыгивая черезъ ровъ, онъ едва не наткнулся на трупъ маіора морской пѣхоты: мертвые глаза ветерана, казалось, еще продолжали горѣть злобой и местью. Мэкъ-Фюзъ взобрался на парапетъ впереди своей роты и тутъ же упалъ, сраженный пулей. Но штыковой бой былъ непродолжителенъ. Американцы его не выдержали и были выбаты изъ редута, оставивши въ немъ гору труповъ.

Ліонель продолжалъ идти впередъ, преслѣдуя бѣгущаго непріятеля, и замѣтилъ среди другихъ убитыхъ главу каукусовъ, который лежалъ на травѣ въ большой лужѣ собственной крови. Среди яростныхъ криковъ послѣдней рѣшительной минуты молодой офицеръ остановился и оглянулся кругомъ съ надеждой, что кровопролитію наступаетъ конецъ. Въ эту минуту его блестящая офицерская форма привлекла на себя вниманіе одного раненаго и умиравшаго американца, которому захотѣлось принести еще одну жертву тѣнямъ своихъ соотечественниковъ. Собравъ остатокъ силъ, онъ сдѣлалъ выстрѣлъ, и Ліонель упалъ безъ чувствъ къ ногамъ сражающихся.

Никто даже и не попробовалъ его поднять: смерть или рана простого офицера въ этотъ кровавый день была дѣломъ слишкомъ обыкновеннымъ. Американцы сбѣжали съ холма, унося своихъ раненыхъ и почти не оставляя плѣнныхъ. Условія мѣстности были для нихъ благопріятны, ядра пролетали у нихъ надъ головами, и они благополучно пришли на Бенкеръ-Гилль. За сосѣдній холмъ отступили и тѣ поселенцы, которые стояли на лугу за деревяннымъ частоколомъ. Англичане утомились и стали отдыхать, а американцы подъ огнемъ артиллеріи снова переправились обратно черезъ проливъ, не потерявъ отъ ядеръ ни одного человѣка, точно заговоренные отъ смерти.

День подходилъ къ концу. Непріятеля нигдѣ не было видно. Корабли и батареи прекратили огонь. Потрясенная равнина погрузилась въ глубокое безмолвіе. Войска принялись укрѣплятъ холмы, на которыхъ они остановились, чтобы хоть чѣмъ-нибудь отмѣтить свою безплодную побѣду, нисколько не радостную, а, напротивъ, очень прискорбную для королевскихъ генераловъ.

Сраженіе при Бенкеръ-Гиллѣ произошло тогда, когда еще сѣно на лугахъ не было убрано, но съ тѣхъ поръ миновали лѣтнія жары, прошли ноябрьскіе заморозки съ паденіемъ листьевъ и начались февральскія бури и мятели, а маіоръ Линкольнъ все еще лежалъ на той самой постели, куда его перенесли раненаго, въ безсознательномъ состояніи, съ роковыхъ холмовъ Чарльстоунскаго полуострова. Пуля, засѣвшая въ тѣлѣ Ліонеля, приводила въ смущеніе лучшихъ англійскихъ хжрурговъ. Положеніе ея было таково, что для ея извлеченія требовалась очень рисковакная операція, на которую хирурги никакъ не могли рѣшиться. Если бы дѣло шло о простомъ смертномъ, они бы, вѣроятно, не стали долго раздумывать, но вѣдь Ліонель былъ единственный наслѣдникъ Линкольновъ.