Сергей Львов - Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле

Каждый уверен — он перехитрил другого. Теперь самое время выпить, иначе подошвы отвалятся…

В Неаполе живет родственник. Нельзя сказать чтобы близкий, но для простоты и вескости его называют «дядей». Он человек почтенный, состоятельный. Учился в университете и теперь стряпчий. Сколь различна судьба человеческая! Один в глухой деревне латает чужие башмаки, а другой в большом городе составляет бумаги, сочиняет прошения, выступает в суде. И каждое слово, которое он напишет или скажет, падает в его кошелек звонкой денежкой.

Отец понимает: жизнь прожита, ее не переделаешь. Дом какой-никакой, а собственный, мастерская, виноградник, огород — все привязывает его к Стиньяно.

Но оба сына растут неучами. А для одного из них, для Джованни, он желал бы иной участи. У мальчика светлая голова, редкая память. Он на удивление речист. Непонятно, откуда узнал все, что уже знает. Ради Джованни отец давно собирался повидать родственника в Неаполе. Но такое с маху не делается. Надобно разведать, как относится к стиньянской родне неаполитанский дядя. С оказией ему посылают деревенские подарки: кувшин меда из собственного улья, бутыль вина собственного виноградника, домашний сыр, пахнущий травами горного пастбища, связку отборного чеснока, мешочек пестрой, как камушки с морского берега, фасоли. Когда Джеронимо хотел одарить человека, он не скупился. Сосед, вернувшись из Неаполя, сказал, что стряпчего видел, подарок тот принял, велел благодарить, родственников из Стиньяно помнит, но что у него есть племянник, которому сейчас десять лет, не знал. Тут было что-то неясное. Рассказывая о Неаполе, сосед отводил глаза в сторону. Джеронимо не успокоился, пока не выпытал, что родич вспомнил его с трудом. Особых родственных чувств не проявил, подарок, не разглядывая, отправил на кухню, посланца наградил, но не щедро. Отец засомневался: примет ли родич Джованни к себе в учение, поможет ли выбиться в люди? Да и, по правде говоря, какой он дядя? Так, дальний родственник. Стоило посылать ему все, что было послано, отнимая у собственных детей! Особенно жаль меда.

Вот и в этот день сапожник, как всегда, обдумывал будущее сына, а ему дал поручение — отнести заказчику починенные башмаки. Поручение обычное. Необычно то, что заказчик жил в Стило, где были свои сапожники, и что заказчик — священник. Денег с него брать не велено. Отца Франческо не оказалось дома. Джованни отдал башмаки его домоправительнице, та одарила его пышкой с вареньем и велела пока что домой не возвращаться, а ждать в церковном саду. За ним придут. Кто? Этого она не сказала. Джеронимо наказал сыну, чтобы тот обратил внимание заказчика: к башмакам прикинуты новые подошвы, в подошву вбиты медные гвозди, на каблуки и носки прилажены подковки — священнику много приходится ходить по каменистым тропкам, с подковками и гвоздями башмаки век не стопчутся. Обхаживает отец священника из-за планов, связанных с будущим Джованни.

По дороге в церковный сад мальчик привычно останавливается возле школы. Она неподалеку от церкви. Учителем в ней церковный причетник. В Стиньяно школы нет, а в Стило есть. Правда, учат детей в старом ветхом доме. Отцы города давно говорят, что нужен бы дом попросторнее и покрепче. Но где взять денег? Испанские власти обложили все: вино, сушеный виноград, хворост, соль, бочки, рыбу, фрукты — такими налогами и податями, не вздохнуть. Времена тяжелы, город забыт богом, мал и беден, так беден, страшно сказать!

Двери в школу приотворены, иначе там задохнешься от кислого запаха пыли, пота, чеснока, затхлости. Джованни давно знает всех учеников и в лицо и по именам. Среди них есть его ровесники, есть младше, есть старше. Одни учатся не первый год, другие — недавно. Все сидят в одной комнате. Учитель обращается то к одним, толкуя им, какая буква как называется, то к другим, заставляя их читать по слогам, то к третьим, требуя, чтобы они читали молитву или отвечали на его вопросы. Перед тем как ответить, они долго молчат и отвечают с запинками. Джованни недоумевает. Как можно не ответить на такой вопрос? И вообще на любой, какой задает учитель? Или не суметь прочитать то, что он велит? Сколько он себя помнит, он умеет читать и не знает даже, кто показал ему буквы. Отец едва мог расписаться. И когда проведал, что сын читает, ему стало не по себе.

Когда они еще жили в Стило, и потом, когда перебрались в Стиньяно, Джованни постоянно тянуло к открытым дверям школы. Его не пугало, что в классе часто раздавался плач наказанных. Для него важно одно: объяснения учителя. Войти в школу Джованни не решался, он уже знал: за все надо платить. За учение тоже. Раз отец не отдал его в школу, значит, не может внести платы. На самом деле отец набрал бы денег, но чему может научить такого мальчика церковный причетник, невеликого ума человек, который сам выучился в школе не лучше этой? А где взять другого?

Джованни часто стоял у дверей школы. Его не гнали.

Однажды произошло событие, необычайно важное в его жизни. Он снова оказался у дверей школы. Учитель задал вопрос, а ученики — ни один! — не смогли на него ответить. Сейчас учитель разгневается, ударит неуча линейкой по руке. Джованни за порогом школы ничего не грозило, но он весь сжался. Сам он терпеливо переносил боль: когда всадил себе в ладонь рыболовный крючок и отцу пришлось сапожным ножом разрезать ему руку, не плакал. Ошпарившись, без стонов терпел, когда мать, меняя повязку, отрывала присохшие тряпки, но он не выносил, если боль причиняли другому. Когда наказывали соседских детей и они кричали, Джованни, пока был маленьким, убегал, зажимая уши. Став старше, бросался на выручку. Глаза его пылали при этом такой яростью, что иной взрослый пугался и выпускал провинившегося.

Вот и в тот раз перед дверями школы, опережая учительский удар и плач того, кого постигнет наказание, Джованни крикнул:

— Можно я отвечу?

В классе все повернулись на голос. Учитель снисходительно разрешил. Не без любопытства. Для него не секрет, что его уроки слушает необычный ученик. Как-то он поговорил с мальчиком и изумился — так много тот знал. Этим можно похвалиться: даже собирающие крохи на пороге его школы знают больше, чем иные, которых пичкают до отвала в других местах.

Когда мальчик вызвался ответить, такое неистовое желание звучало в его голосе, что учитель позволил. Пусть он покажет лодырям, на что способно истинное прилежание. Но Джованни ответил так, что учитель призадумался. Выходит, чтобы знать то, чему он учит, не нужно каждый день сидеть на его уроках, а родителям платить за то деньги: пренеприятная мысль! Мальчишка, схвативший с полуслова все, что другие не могут запомнить, сколько в них ни вколачивай, озадачил учителя. Его похвала Джованни прозвучала кисло. Джованни и потом случалось отвечать, когда ученики в классе только глазами хлопали.