Валентин Рыбин - Государи и кочевники

Утром, едва развиднелось, вахтенный матрос с марса-реи увидел возле восточного берега пакетбот:

— Ваше превосходительство! — закричал он сверху ошалело. — Нашёлся! «Святитель Василий» цел! Вижу! Словно на ладони у меня! Цел и невредим!

Офицеры перекрестились: «Слава те господи» и повеселели. Карелин тотчас распорядился, чтобы урядник взял с собой десятерых казаков и отправился к пакетботу. Казаки забегали, засуетились по палубе. Музуры спустили на воду гребной катер и сели за вёсла. Отплыть, однако, не успели. От Огурджинского отделилась туркменская парусная лодка и направилась к русскому шкоуту. Это была персидского типа лодка — гями, русские видели такие суда на причалах бакинской гавани. Она была окрашена в густой оранжевый цвет, и над нею трепетал серый холщовый парус. Судя по размерам, гями могла вместить до сотни человек, но на её борту виднелось лишь несколько: рулевой и ещё двое в чёрных туркменских тельпеках.

Карелин и офицеры «замерли» у борта в ожидании туркменского судёнышка.

— Между прочим, «Огурджинский» — значит разбойничий. Так, по крайней мере, переводится с мусульманского языка, — сказал предупредительно Фелькнер.

— Не хотите ли вы сказать, поручик, что на нас идёт разбойничья лодка? — улыбнулся Бларамберг, сняв треуголку и пригладив курчавые волосы.

— Как знать, — отозвался Фелькнер. — Может быть, эти разбойники и пакетбот наш захватили. Иначе, почему штурман со «Святителя Василия» не даёт о себе знать? Связанные, небось, лежат, а то и вовсе— без голов. Может быть, зарядить пушку да пугнуть этих плутов в лодке?

— Я вам заряжу! — возмутился Карелин. — Болтай, да знай меру, поручик. Стрельнешь по ним из пушки — ещё на сто лет от себя отгонишь.

— Да я шучу, Григорий Силыч, — засмеялся Фелькнер, но Карелин отмахнулся: нашёл, мол, время шутить.

Лодка приблизилась, и все увидели в ней штурмана Васильева и трёх туркмен в тельпеках, в бязевых рубахах и таких же штанах — балаках. Туркмены легко и очень быстро опустили парус. Музуры кинули им трап. «Слава те господи!» Купец Герасимов, узнав в туркменах Кеймира и слугу Кият-хана, суетился у борта и протягивал руку.

— Держись, пособлю… Смелей, смелей… Ай, не узнал? — спросил он громко, схватив за плечи Киятова слугу, затем поздоровался за руку с Кеймиром. Повернувшись тотчас к Карелину, представил обоих:

— Григорий Силыч, это вот человек Кият-хана — Абдуллой кличут, а этот пальван — хозяин островка, Кеймир-хан.

— Здравствуй, хозяин, — сказал Карелин и протянул Кеймиру руку, оглядывая его высокую, мощную фигуру. Гость и огурджинский хан были одного роста, и в плечах одинаковы. Одеты лишь по-разному. Карелин небрежно, но опрятно — в белой шёлковой рубахе, в чёрных брюках и сапогах. Кеймир ничем не походил на хана, скорее на бедняка-рыбака, уж очень простоват был с виду. Григорий Силыч за словом «хан» всегда видел вельможу в шёлковом халате и в жёлтых крючконосых сапогах. Таким был правитель Букеевской орды хан Джангир, у которого жил когда-то Карелин, таким он видел мангышлакского хана Пиргали. Этот же — в бязевой робе. Перекинувшись приветствием с Кеймиром, начальник экспедиции также внимательно оглядел Абдуллу, нимало подивившись, что слуга Кията изъясняется на чистейшем русском языке:

— Где научился по-нашему?

— Я ведь казанский татарин, — живо отозвался Абдулла. — Кият взял меня к себе из Астрахани мальчишкой, я беспризорником был. С тех пор, вот уже больше тридцати лет, и служу Кият-хану. И приплыл сюда, чтобы звать вас, господин начальник, к хану. Большой той будет в честь вашего прибытия!

Карелин на мгновенье задумался, посмотрел на север, в сторону Челекена, куда указывал рукой Абдулла.

— Вот что, казанский сирота, — засмеявшись, сказал он, — плыви к Кият-хану и скажи ему, что на обратном пути непременно к нему заверну. А сейчас некогда. Сначала к Астрабаду направимся.

— Вах-хов, как же так, а? — заканючил слуга, но Григорий Силыч уже повернулся к штурману Васильеву и принялся расспрашивать: что случилось с ними. Тот рассказал о том, как пакетбот в темноте чуть не налетел на шкоут и сколько пришлось вложить сил, чтобы отойти подальше.

— Слава богу, всё обошлось, — облегчённо вздохнул Карелин и велел офицерам и казакам садиться в катер. Туркмены принялись помогать музурам и казакам. Кеймир выхватил у одного из казаков треногу бу-соли, легко и ловко опустил за борт, прямо на дно катера. Тут же отправились к острову. Следом от шкоута отошёл второй катер, гружённый палатками, провиантом, солдатской посудой.

Кибитки Кеймира виднелись чуть ниже могилы снятого, напоминающей издали, с моря, корабль с подмятыми парусами. Около полсотни островитян — смуглых, бородатых, в драных халатах и запылённых тельпеках, обвешанных ножнами, длинноствольными ружьями, удочками с самодельными крючками, — встретили «капыров» с почтительным любопытством возле самого берега. Едва русские ступили на сушу, островитяне, осмелев, принялись предлагать им свою скудную добычу. Один тряс перед казаками верёвкой с сушёной рыбой, другой предлагал тюленьи шкуры, третий развязывал мешок со жгутами сушёной дыни. Некоторые казаки, не видевшие этакой диковники, полезли за мелочью в карманы. Сушёную дыню тотчас раскупили. Другие островитяне, видя, что на дыне можно заработать, кинулись к чатмам, что стояли южнее святой могилы, и тоже попёрли оттуда сушёное лакомство.

Кеймир между тем, не без помощи татарина Абдуллы, привёл начальника экспедиции и офицеров к своим кибиткам и пригласил внутрь. Лейла, а вместе с нею и сын, Веллек, бросились наполнять чайники кипятком и понесли их на ковёр, гостям. Карелину не раз приходилось бывать в юртах кочевников. Частенько он гостил у кайсаков и туркмен Мангышлака, но к иомудам зашёл впервые. Здешняя кибитка почти ничем не отличалась от ранее виденных, разве что была приземистее и шире. Посреди был разостлан ковёр, сбоку стоял большой кованый сундук, на нём одеяла. С другой стороны, на териме, висели доспехи джигита: сабля в позолоченных ножнах, пистолет персидской работы, ружьё-хирлы. И рядом стояло ещё одно ружьё, винтовое, английского образца. Пожалуй, эти воинские доспехи и делали хозяина «ханом», о другом богатстве ничто в доме не говорило. Офицеры с любопытством осмотрели оружие, Бларамбер спросил:

— Откуда здесь английская винтовка?

— Ай, сын у него любит много стрелять, — охотно пояснил Абдулла. — У персов Кеймир её купил. — И без всякой связи к сказанному переводчик продолжал: — Батька начальник, люди собрались, хотят знать — будешь ли открывать торговлю и какие товары привезли?

Карелин кивнул на купца. Тот скупо ответил:

— Казаны есть, если желаете, посуда всякая, хомуты, гужи, кузнечный набор…