Валентин Рыбин - Государи и кочевники

Известно, какие игры у ребятишек. Играть можно во что угодно, лишь бы скучно не было. Купаясь в море, ловили друг друга, учили плавать ишака, потом добирались до ханского лохматого пса «Уруски». Чудом сохранившийся пудель, уже заметно одичавший, прибежал в селение с кучей других собак, как только вернулись к Атреку люди. Вновь его хозяином стал восьмилетний Адына, сын Якши-Мамеда. Только теперь пудель, приучившийся к бездомной жизни, чуть свет убегал то в степь, то к реке: ловил мышей и зазевавшихся птиц. А насытившись, спешил к детям на Чагылскую косу и возвещал о своём приходе громким заливистым лаем. Это нравилось ребятишкам.

Адына не любил, когда другие развлекались с его «Уруской». Недовольный, он появлялся на берегу, начинал браниться, кричать и даже плакал. Дети называли его дурачком, но всё же побаивались: скажет отцу — Не поздоровится. Да ещё сына Махтумкули-сердара побаивались. Долговязый Мамед всегда заступался за парнишку и грозил: «Убью!»

И в тот день, когда в море появились корабли, тоже было так. Адына прибежал на берег и закричал:

— Отдайте собаку! Это мой лев! Он сторожит мои сокровища!

Дети принялись ловить пса. А он, не даваясь им в руки, выскочил к взморью, насторожился и сердито залаял. Дети взглянули на пса и заметили вдали, там где соединялся залив с морем, три парусника.

— Урусы! — закричали дружно мальчишки. — Урусы к нам!

Ребятишек словно сдуло ветром: все как один пустились бежать в селение, чтобы сообщить новость и получить за хорошую весть «бушлук». Адына бежал со всеми вместе, а рядом с ним вприпрыжку мчался «Урус». Влетев в юрту к матери и переведя дух, Адына спросил:

— Эне, где отец?

— Зачем тебе он? — насторожилась Огульменгли.

— Зачем, зачем! Ещё спрашивает! — едва переводя дух, выговорил мальчик и побежал к соседней юрте, не сомневаясь, что отец у Хатиджи. Он застал его лежащим на ковре. Рядом сидела Хатиджа и качала люльку с младенцем.

— Урусы там! — закричал Адына. — Разбуди отца! И бушлук давай!

Хатиджа ласково посмотрела на мальчика, одёрнула на нём рубашонку.

— Грязный ты, малыш, как щенок. Совсем твоя мать не следит за тобой.

— Э, тётя! — нетерпеливо воскликнул Адына, встал на колени и принялся тормошить отца:

— Вставай, хан! Эй, хан, урусы приехали!

— Шайтан, — пробурчал Якши-Мамед и поднялся с ковра.

— Бушлук давай! — сердито потребовал Адына.

Якши-Мамед спросонок кряхтел и недовольно поглядывал на сына.

— Думаешь, если урусы пожаловали — значит бушлук? А вдруг они не радость, а горе привезли, тогда тоже — бушлук?

Мальчик насупился и отвернулся. Хатиджа погладила его по голове, сунула руку в сундучок и вынула оттуда несколько конфеток в бумажках.

— Вот возьми, Адына-хан, за хорошую весть…

Пока Якши-Мамед собирался, с моря донёсся пушечный выстрел, возвещавший о том, чтобы старейшины селения явились на корабль. Уже выходя из кибитки и садясь на коня, Якши-Мамед сказал:

— Если они не хотят сами к нам в гости идти, а зову г к себе, — значит, ничего хорошего.

Он выехал из своего порядка и направился к мечети, возле которой стояли две кибитки сердара Махтум-кули. Подъехав к ним, позвал:

— Хов, яшули!

— Слышал, слышал, — отозвался выходя сердар. Он тоже сел на коня и выехал первым на дорогу к заливу.

Махтумкули уже знал о возможном разделе туркмен побережья на две части, ему рассказал обо всём Якши-Мамед, и тоже был настроен неважно.

— Если хлеб привезли — возьмём, — сказал он сердито. — А насчёт границы, Якши, никакого согласия не дадим. Туркмен хотят разделить на две части, как добычу. Если мы пойдём на это добровольно, нас с тобой, Якши, проклянут наши потомки в седьмом поколении.

Проезжая селением, они кликнули с собой одного из рыбаков. На Чагылской косе спешились, сели в киржим. Рыбак поднял парус, и судно легко заскользило по мелководью. Издали Якши-Мамед угадал в одном из трёх парусников шкоут «Астрахань» и радостно подумал: «Хлеб есть». Два других судна были военными шлюпами. На боку одного Якши прочитал «Эмба» и догадался: корабли царские. С «Эмбы» дали знак, чтобы туркмены причаливали именно к этому шлюпу. Киржим легонько задел бортом огромное отполированное тело русского парусника и отскочил, словно маленькая рыбка от акулы.

— Живей, живей, господа ханы! — послышался грубый голос сверху. — Если каждого будем ждать по полдня, то и до персидских берегов не доберёмся!

Атрекцы поднялись на борт и, едва вышли на палубу, увидели своих: Кията, ишана Мамед-Тагана-кази и Кадыр-Мамеда. Вокруг них стояли матросы и офицеры корабля, среди которых выделялся подчёркнутой строгостью капитан-лейтенант Кутузов. Пока туркмены здоровались и обменивались вопросами о здоровье и благополучии, он с любопытством разглядывал Якши-Мамеда и Махтумкули-сердара, взвешивая, с какими людьми ему придётся иметь дело впредь.

— Ну что ж, господа ханы, — сказал он сухо, но вежливо, — позвольте пригласить вас на деловую беседу. — Все направились за ним в кают-компанию.

Обычно моряки встречали гостей угощением, но на этот раз, кроме двух чайников и дюжины пиал, на столе ничего не было. И туркмены сразу оценили важность разговора, на который пригласил капитан. Садясь за стол на своё капитанское место, Кутузов извлёк из сумки документ и без всяких предисловий начал:

— Господа ханы, по сделанным персидским правительством объяснениям, государь император изъявил высочайшее согласие на признание пространства, находящегося на севере от реки Гурген до реки Атрек, принадлежащим Персии…

— Когда нашу землю между собой делили, почему нас не спросили? — едва сдержав гнев, перебил Якши-Мамед.

— Между собой? — удивился Кутузов. — Россия отнюдь не воспользовалась вашей землёй. Государь император отказал вам в подданстве, но согласно его милостивому повелению вашему племени заимообразно выдано шесть тысяч пудов муки и только. Просили?

— Просили, просили, — быстро сказал Кият и строго взглянул на старшего сына. — Якши, имей терпение, когда с тобой говорят. Русский царь от голода тебя спасает… Зачем говорить «не спросили»? Ты же не спрашиваешь — зачем тебя спасают?

— Я просил, отец, эту муку взаймы. Мы вернём её через два года…

— Ладно, вернёшь, — махнул рукой и отвернулся Кият. — Давай, капитан, говори.

— Что ж говорить? — обиженно продолжал Кутузов. — Персидское правительство обратилось к государю за помощью. Будем теперь содержать в Астрабадском заливе два крейсера в целях предотвращения разбоя…

— Разбоя, собачья отрава?! — Якши-Мамед вскочил со скамьи. — Какого разбоя? Ты знаешь, капитан, сколько в этот раз у нас каджары взяли? Не знаешь? Десять тысяч детей и женщин взяли! Пятьсот тысяч баранов взяли! Двадцать тысяч верблюдов взяли! Все кибитки сожгли. Ни одного аула целого нет! Теперь скажи — кто разбойники: мы или они?