Геннадий Ананьев - Иешуа, сын человеческий

«Особенно с крещением нельзя спешить».

Ознакомление с храмом шло неспешно и основательно, а в это самое время Ицхак начал уже нервничать. Он теперь не отрывал взгляда от дороги к храму, даже не замечая, что основательно высунулся из своего укрытия, выбранного между развесистым кустом и замшелым валуном. Он уже не прислушивался к шорохам вокруг, и если кто захотел бы подойти к нему сзади или сбоку, сделал бы это без труда — Ицхак смотрел и смотрел на дорогу до потемнения в глазах.

Наконец, не выдержал. Торопливо спустился вниз, без всякой осторожности, и припустился к деревне.

Вскоре из деревни высыпала толпа мужчин и женщин, а Иисус, поблагодарив Главного жреца за откровенность при показе храма, особенно ведохранилища, где он увидел новые для себя рукописи, и, испросив еще раз разрешение посетить ведохранилище в удобное для него время, раскланялся с белыми жрецами. Проводить его до главной дороги пошли все Посвященные вместе со своим Главой. И так получилось, что толпа соплеменников Иисуса и сам он, в сопровождении белых жрецов, оказались у развилка почти одновременно.

Посвященные обескуражены. Глава же их даже не сдержался:

— Ты, Мессия, — ясновидящий!

Конечно, Главный жрец не знал об Ицхаке, и появление идущих выручать своего проповедника принял за чудо.

Еще одна победа. Однако была и загвоздка: если он сейчас пойдет дальше в сопровождении только Ицхака, Посвященные могут догадаться об истинной основе случившегося, но куда как лучше, если они останутся в неведении и продолжат считать его ясновидящим. Напрягать волю?

Выручил Арджуна-Павел. Выступил тот из толпы и — решительно:

— Я, Павел, и иные желающие сопроводим тебя до следующей деревни, чтобы там передать тебя в руки старейшин. Мы пойдем, Мессия, с тобой даже без твоего согласия.

— Я не стану возражать. Пусть будет от вас двенадцать.

Лучшего исхода не придумаешь, и Иисус горделиво пошагал по дороге к следующей деревне, деревне пастухов высокогорной долины.

Путь не близок. С привалами, на которых достаточно времени для уместных проповедей через притчи, короткие, но весьма поучительные.

Вот первая овчарня. Пустая. Еще не пригнал пастух овец своих на ночной отдых за густую плетеную изгородь. Вдали виднелась еще одна кошара, наподобие первой.

Иисус остановился.

— Возвращайтесь домой, други мои.

— Но до самой деревни еще порядочно, — возразил было Павел, однако Иисус повторил твердо:

— Ступайте спокойно в дома свои. Ничего с нами не случится. Как, Ицхак, успеем до темноты?

— Успеем. Вон за тем языком она.

Прилично, однако же, до вон того языка. Долина казалась безбрежной не только по величине своей, но еще и потому, что травный ее ковер поднимался по склонам довольно высоко, местами даже вклиниваясь в снежную белизну зелеными залысинами. В общем, зеленая неохватная чаша с пятнами кошар, отстоявших друг от друга на небольших расстояниях, да множеством движущихся по склонам белошерстных овец — они, похоже, спешили, чтобы успеть до захода солнца к своим загонам.

Тени от окружающих долину снежных вершин уже наползали основательно на сумеречную ровность, когда Иисус с Ицхаком подошли к крутобокому утесу, гладкому вроде бы в сплошном травном ковре, вблизи же оказавшимся ершистым: острозубые камни словно бы прорезали траву во множестве мест.

— Сразу за поворотом — деревня.

Иисус привык к тому, что высокогорные города и поселки не бросаются в глаза издали, а прячутся обычно за каким-либо укрытием и возникают перед путником вдруг. Не исключением была и эта деревня. Только они обогнули мыс, как вот он — высокий плетеный оплот. Потемневший от времени.

Ворота тоже плетеные.

— Скорее от хищников, а не от набегов вражеских, — высказал свою оценку оплоту Иисус и направился к воротам, которые еще не были затворены на ночь.

Слух о нем дошел и до этой деревни, и это Иисус понял, миновав всего лишь первый дом. Добротный. С просторным двором, огороженным частым штакетником. Его увидели, и хозяин, поспешно выйдя на улицу, окликнул его:

— Не проходи мимо, Мессия. Мой дом будет уютен для тебя и твоего ученика.

Иисус остановился в нерешительности. Отказаться от приглашения — обидеть хозяина, не начать со старейшин — обидеть их. Хозяин же, поняв сомнения проповедника, успокоил его:

— Мои сыновья оповестят старейшин.

Начали выходить мужчины и женщины из соседних дворов, таких же просторных, огороженных густым штакетником, с добротными домами за этим штакетником. С поклонами они приветствовали Иисуса с Ицхаком, иные даже приглашали к себе в гости.

— Пригласивший первым имеет больше прав, — отвечал Иисус, и к хозяину первого двора: — Сегодня я твой гость.

Четверо сыновей у позвавшего на ночлег Иисуса. Попарно они пасут отару овец и коз, и вот та пара, что сегодня не была занята, поспешила к старейшинам. Воротились сыновья, когда совсем уже стемнело, и передали слово старейшин, что сегодня они не станут беспокоить Мессию, уставшего с дороги, завтра же утром придут к нему за благословением.

— Тогда так: пока женщины сварят козленка в молоке, мы омоем ноги свои и лица свои и предадимся беседе.

— Великий грех варить козленка в молоке матери его. Так заповедовал Господь Моисею. Он строго запретил это делать.

Хозяин смутился. И виновато так:

— Старейшины, хранители чистой веры нашей, ни разу не сказывали об этом. По большим праздникам и в их домах варят козленка.

— Смертный грех.

— Господь простит грех по незнанию нашему, — склонил голову хозяин, Иисус же пообещал:

— В субботу я стану проповедовать высеченные на скрижалях Заветы Господа с Моисеем, а до этого буду молить Отца Небесного о прощении тех, кто грешил по незнанию своему.

И без козленка было, что поставить на стол, было чем и наполнить кубки: вино, привезенное из низинных деревень, и местный, более крепкий напиток, изготовленный из пшена. Вот и затянулся ужин до поздней ночи в дружеской беседе.

Утром и в самом деле старейшины пожаловали все вместе. Поклоном приветствовали Мессию, прося благословения на беседу с ним.

— Я проситель у вас, старейшины, — поправил их Иисус. — Если будет на то ваша воля, вы поведаете мне о жизни в деревне вашей, а в субботу я проведу мидраш по Заветам Господа с Моисеем.

— У нас нет свитков Пятикнижья.

— Я помню Заветы слово в слово.

— Мы согласны. И если в субботу Сурьяшатру не станет мешать, сыны и дочери Израиля соберутся на центральной площади, где обычно мы решаем дела общины нашей.

Вот так: старейшины, а туда же, Сурьяшатру — враг богу солнца Сурье, демон-ракшас.

«Заблудшие до крайности!»

Однако Иисус не стал упрекать старейшин. Просто пообещал: