Геннадий Ананьев - Иешуа, сын человеческий

Вождем этой оппозиции, ее рупором стал умный пропагандист из эллинов Стефан. Его авторитет возрастал с каждым днем, Иаков же с апостолами теряли свой вес. Так не должно было, по их мнению, продолжаться дальше, но защитительных мер, они никак не находили. Тем более что Стефан был не одинок. Все чаще и чаще доходили до апостолов слухи, будто Савл-Павел, в недалеком прошлом яростный гонитель отступников от непорочного иудаизма, надежнейший агент синедриона, провозгласив себя апостолом, получившим этот сан от самого Иисуса, теперь яростно осуждал косность законов Моисея, превосходя в подобных проповедях даже самого Иисуса, ссылаясь между тем только на его имя, проповедуя только его именем, именем Бога Сына.

Это окрыляло Стефана, и он от противоречий в отношениях к верованию открыто встал на путь борьбы с несправедливостью, подняв даже бунт общинных эллинов. Апостолам виделся лишь один выход: вон из общины и Стефана, и его сторонников, но их сдерживало сомнение, не станет ли эта мера основанием для полного раскола, не наступит ли тогда смерть общины? И вот тут тайный перст указующий нацелил апостолов на мирный исход бытовой разноголосицы — избрать семерку распределителей общей казны во главе со Стефаном.

Ловкий маневр, угодный всем общинникам. Собрание определило: апостолам не отвлекать себя заботой о столах в ущерб главному — Слову Божьему; общественной же кассой ведать диаконам Стефану, Филиппу, Прохору, Никодиму, Тимону, Пармену и Николаю Антиохийцу, обращенному из язычников. После этого вроде бы все улеглось, но не отступились тайные покровители общины назаретянской, они твердо намерились преподать урок слишком строптивым. Стефану определили суд синедриона и побитие камнями до смерти. В лжесвидетелях недостатка испытывать не пришлось, сразу нашелся и обвинитель.

Схватили Стефана, когда он, как обычно, ничего не подозревая, вошел в Иерусалимский храм, чтобы проповедовать именем Христа, и тут храмовая стража с палками. С ними еще и пара священнослужителей.

— Ты кощунствуешь, вознося Дух Святой выше Господа Авраама, Исаака, Иосифа, Моисея, выше Господа, избравшего наш народ священным!

Стефан несказанно удивился, еще не понимая всего трагизма своего положения. Осенены Святым Духом в первую очередь двенадцать апостолов, и они открыто об этом говорят и в Храме Господнем, и в синагогах. Их арестовывали за это, но тут же отпустили, не увидев, значит, ничего кощунственного в их Глаголе Божьем, в их деяниях, ибо проповедовали они именем Мессии, именем Иисуса. В чем же смогут обвинить его, Стефана, тем более, что он нисколько не отступает от проповедей Иисуса о Царстве Божьем на земле для всех человеков, а не только для избранного народа, а именно это есть главное в Живом Глаголе Божьем: свобода, равенство и братство для всех, но особое внимание в первую очередь заблудшим. А вот апостолы, вроде бы верные ученики Иисуса, стали упускать это из вида, и обвинению в первую очередь достойны они, а не он — Стефан.

Его тем временем завели в комнату допросов, с дощатой перегородкой и горящей свечой, начались перекрестные вопросы, которые не только удивляли Стефана, но и возмущали его. Он все более и более понимал, что обвиняют его в так называемом соблазнительстве, а приговор за это известен — побитие камнями или усекновение головы; но, понявши это, он не сник, ибо был уверен в своей правоте, в своей чистой вере, напротив, наполнился решимостью постоять за себя, за святую веру в Сына Божьего Иисуса Мессию, испившего Жертвенную Чашу до дна ради того, чтобы Отец Небесный озарил грешную землю Святым Духом. Он так и ответил вопрошающим священнослужителям:

— Да, верую в Бога Всевышнего, в Сына Его и Святой Дух, ниспосланный людям земли всех стран.

Священнослужители спешили, ибо знали об уже собравшихся членах синедриона вершить суд, поэтому больше не стали задавать вопросы Стефану, а повелели ему:

— Пошли! Суд определит степень твоей вины!

— Я — безвинен!

— Ну-ну…

Первое слово обвинителю. Наговорил он такое, что хоть в петлю полезай. За ним — лжесвидетели. Без зазрения совести утверждают:

— Он возносил хулу на законы Моисея. На Законы, которые определил Господь наш в завете своем для избранного народа. Он поносил всячески Храм Господен и его священнослужителей. Мы слышали это. Еще он проповедует слово Иисуса из Назарета, будто тот грозился разрушить Святой Храм и переиначить веру, которую Господь заповедовал нам через Моисея.

Слово защитнику. Тот начал мямлить о чем-то невнятном, и Стефан, хотя и с трудом, уловил его главную мысль: обвинители и свидетели правы, поэтому он, защитник, не может без оговорок встать на сторону подзащитного и сказать, что он безвинен.

Великая подлость. И тогда заговорил сам Стефан, не испросивши позволения у первосвященника. Заговорил с такой страстностью, что тот не осмелился остановить самолично взявшегося защищать себя. А Стефан напрочь отметал все обвинения в его адрес, приводя факты из заветов Бога с праотцами, вычленивая именно то, что его оправдывало, закончил же свою оправдательную речь ссылкой на обращение Моисея к сынам Израиля после завета с Господом:

— Пророка воздвигнет вам Господь Бог ваш из братьев ваших, как меня, его слушайте. Вот он — Мессия. Иисус из Назарета. Его воздвиг Господь Бог по слову своему, и не он ли нес людям Глагол Всевышнего: небо — престол мой, и земля — подножие ног моих; какой дом созиждите мне или какое место для покоя моего? Не моя ли рука сотворила все сие? Разве не в этих словах звучит благодать Бога, разве не виден в них Святой Дух, который снизошел на Сына его Иисуса, а через него на всех тех людей, кто уверует в Христа? Вы же, жестоковыйные, люди с необрезанным сердцем, противитесь Духу Святому! Кого из пророков не гнали отцы ваши, как гоните сегодня вы?! Я же проповедую именем Иисуса Мессии, ныне вознесшегося к Отцу Своему! Так в чем же моя вина!?

— В отступничестве от Законов Моисея! В соблазнительности к отступничеству от него! — рубанул первосвященник, и тут же в зал суда торопливо вошли стражники Храма и повели Стефана к месту казни, за стены города, где уже ждала его толпа исполнителей приговора суда.

Когда в Стефана полетели первые камни, его словно озарила страшная догадка: он проповедовал, как и апостолы, именем Иисуса, именем Мессии, но почему смерть определена только ему?

Ответ не успел родиться — увесистый булыжник угодил Стефану в голову, и он потерял сознание. Унес с собой в могилу Стефан мысль свою, хотя и нечеткую, о двойном подходе, удобном для власть имущих: избавляясь от наиболее рьяных общинников, возвеличивать апостолов, не очень-то перечащих сильным мира сего. Только, если быть откровенным, в озарении Стефана нет ничего нового: двойной стандарт существовал всегда и вряд ли человечество сможет избавиться от него до второго пришествия.