Александр Барков - Визит к Бонапарту

– О, вы совершенно правы! Я очень далек от того, чтобы порицать образ мыслей вашего государя. Но я высказал только мое мнение, и то потому, что мы теперь с глазу на глаз. Впрочем, я надеюсь, что это далее не пойдет. А император ваш знает ли вас лично?

– Надеюсь, ибо некогда я имел счастье служить в его гвардии.

– Можете ли вы писать к нему?

– Никак нет. Я никогда не осмелюсь утруждать его письмами. Особливо в теперешнем моем положении...

– Но если вы не смеете писать императору, то можете написать к вашему брату, что я вам теперь скажу?

– К брату – дело другое. К нему я все могу писать.

– Итак, вы мне сделаете большое удовольствие, если вы напишете брату вашему, что вы теперь видели меня и беседовали со мною. Он окажет мне большое почтение, если сам, или через великого князя, или же через главнокомандующего, как ему будет угодно, доведет до сведения государя, что я ничего более не желаю, как немедля прекратить миром наши военные действия. Мы уже достаточно сожгли пороху да и довольно пролито крови! Ведь когда-нибудь надо же кончать эту затянувшуюся баталию! В самом деле, за что мы деремся? Я против России ничего не имею. О, если б это были англичане! Было бы совсем другое дело!

При последних словах Бонапарт сжал кулак и погрозил им Британии.

– Но русские мне ничего дурного не сделали. Вы, наверное, голодны? Хотите кофе и сахар?

– Благодарю вас, ваше величество.

– Очень хорошо, все это легко устроить. Вы будете это иметь. Но если в России думают, что меня легко разбить, то я предлагаю: пусть из генералов ваших, которые более других пользуются у вас уважением, как-то: Багратион, Дохтуров, брат ваш и прочие... Я не помянул Барклая, он не стоит того, чтобы мы о нем говорили. Пусть из них составят военный совет и рассмотрят положение, взвесят силы мои и ваши. Если найдут, что на вашей стороне больше шансов к выигрышу и меня легко разбить, то пускай назначат, где и когда им угодно будет драться. Я на все готов. Если же они найдут, что все шансы на моей стороне, как это и есть в действительности, то зачем же нам попусту горячиться и проливать кровь? Не лучше ли покончить дело миром прежде, чем баталия будет проиграна? Да и каковы будут последствия, если сражение будет за мною?

– Каковы же последствия, ваше величество?

– Последствия те, генерал, что я займу Москву. И какие бы меры я ни предпринимал к сбережению ее от разорения, всех их будет недостаточно. Помните: покоренная провинция или занятая неприятелем столица похожа на деву, которая потеряла честь свою. Что хочешь после делай, но чести возвратить уже невозможно. Я знаю, у вас говорят: Россия еще не в Москве. Но то же самое говорили и австрийцы, когда я шел на Вену. Когда же я занял их столицу, то вовсе по-иному залепетали. И с вами случится подобное. Столица ваша Москва, а не Петербург. Петербург не что иное, как резиденция. Настоящая же столица России – Москва.

Все это Тучков слушал молча. Наполеон же, напротив, говорил беспрестанно, то повышая голос, то сбавляя его до шепота. При этом он прохаживался по комнате взад-вперед. Тяжело переводя дыхание, император подошел совсем близко к генералу, испытующе глянул ему в глаза:

– Вы лифляндец?

– Нет, я настоящий русский.

– Из какой же вы провинции России?

– Из окрестностей Москвы.

– Ах, вот оно что, вы из Москвы?! – проговорил Бонапарт со злорадной иронией. – Так, значит, вы из Москвы! Я слышал, что именно вы, господа московские, хотите вести войну со мною?

– Не думаю, чтобы московские жители хотели воевать с вами. Особливо на своей земле. Но если богатые москвичи делают большие пожертвования, то это, в первую очередь, для защиты Отечества.

– Меня уверяли, что этой войны более всего хотят московские господа. Но как вы думаете: если бы государь ваш вознамерился немедля прекратить ее и заключить мир со мною? Может ли он сие сделать?

– Кто же посмеет ему воспрепятствовать?

– А сенат?

– Сенат не обладает у нас никакой другой властью, как только той, которую угодно государю ему предоставить.

– Сколько кампаний вы служили против неприятеля и где?

– В 1808 году командовал бригадой в войне со шведами.

– Видели ли вы войска корпуса маршала Жюно?

– Нет, ваше величество.

– Какова, по вашему мнению, слабейшая ваша позиция?

– Более всего я опасался за правый фланг наш, ибо левый был прикрыт непроходимыми болотными топями. Правый же оставался открытым. Правда, текла там небольшая речка. Но ее легко перейти вброд в любом месте.

– Как вы действовали в целях обороны?

– Посылал в сторону противника беспрестанные разъезды, ваше величество. А так как оные, возвращаясь, доносили мне, что французов в той стороне не видно, то я оставался покоен.

– Куда вы двигались из-под Смоленска с вашей армией?

– К Рудне и Каспре.

– Да, чуть было не запамятовал, в письме своем к брату непременно упомяните, что Барклай весьма дурно поступает, что при отступлении забирает с собою начальников губерний и уездов. Всем этим он наносит более вреда земле, нежели неприятелю. Французы никакой нужды в них не имеют, хотя меня и уверяли, что в России мы скоро погибнем от голода. Теперь я вижу, что все это вздор. В России поля так же хорошо обработаны, как в Германии и прочих странах. Мудрено было бы французам погибнуть с голода на такой земле, где поля покрыты хлебом. Кроме того, у нас имеется хлебный магазин. Он неотлучно следует за армией. Его запасов будет достаточно для обеспечения моих солдат продовольствием. Да, забыл вас спросить, генерал, бывали ли вы во Франции?

– Нет, ваше величество.

– Итак, во-первых, после нашей встречи, которая мне весьма по душе, я прикажу возвратить вам шпагу. Ибо более всех иных достоинств мы почитаем на войне храбрость! И, во-вторых, предлагаю вам съездить во Францию. Взглянуть на мой любимый Париж... Если, конечно, вы сего захотите?

– Благодарю вас, ваше величество.

Продержав Тучкова у себя около часу, Бонапарт радушно откланялся и ободрил его на прощание:

– Мой врач как-то после битвы спросил меня: «Зачем вы рискуете и столько раз подвергаете свою жизнь смертельной опасности?» На что я ему ответил: «Конечно, я мог быть убит уже десять раз... Но это вовсе не то, что на войне называют опасностью. Более всего опасно во время боя думать о собственном спасении». Не так ли, генерал?

– Точно так, ваше величество.

Примечания

1

Старший брат, Тучков 1-й, Николай Алексеевич, генерал-лейтенант, участник войн со шведами, поляками, французами, финнами. При Бородине возглавлял 3-й пехотный корпус, был тяжело ранен в сражении и скончался от ран в Ярославле.

Тучков 2-й, Сергей Алексеевич, генерал, сражался в составе армии под командованием адмирала Чичагова. Хотя и остался невредим в сражениях, но не избежал злобы и клеветы врагов своих. Был удален от командования войсками и многие годы находился под следствием. А когда наконец был оправдан и определен на службу, то не смог уже вернуть ни потерянных в изнурительных судебных тяжбах лет, ни расстроенного здоровья.