Роберт Штильмарк - Пассажир последнего рейса

Когда лес поредел и даль открылась, Макар не поверил глазам!

Села Солнцева в 80 дворов, с церковью и земской больницей… не было! Ветром несло угарный чад. Могильными памятниками селу белели в палисадниках высокие печные трубы. Лишь пожарный сарай с распахнутыми воротами уцелел посреди села, напротив остова сгоревшего храма.

Вдалеке, со стороны барской усадьбы, Макар заметил всадников на неоседланных лошадях. Макар хотел схорониться за березой, но понял, что всадники — одного с ним возраста. Сельские мальчики гнали табунок стреноженных коней — двухлеток из ночного и, оказывается, тоже не знали о случившемся. Они под утро проспали нападение бандитов. Каждый припустился к своему дому, но лишь у одного мальчика остались живы мать и сестра.

В больнице оказались сорванными с петель двери, но здание не выгорело, а было взорвано. Правое и левое крылья больничного корпуса остались без крыш, со вздыбленными полами. Перед входом, заслоняя доступ в больницу, лежал убитый доктор Попов. Макару пришлось переступить через его тело.

Внутри здания громоздилось месиво из железных коек, разбитой штукатурки и людских останков. Лишь в средней части, в палате слабых, дверь оставалась несорванной. Пересиливая ужас, Макар приоткрыл ее…

На койке Сашки Овчинникова сидел бледный, как известка, больничный фельдшер. А на подушке той же постели Макарий узнал очень худое, небритое, испачканное кирпичной пылью лицо самого Александра Овчинникова. Синие Сашкины глаза напряженно взирали на вход в ожидании, кто же появится из-за двери, а фельдшер держал наготове кочергу, готовый защищаться от вторжения и таким оружием. Других уцелевших во всей больнице не оказалось — взрыв пощадил только «слабую» палату, а, кроме Овчинникова, там уже никто не лежал. Лишь фельдшер случайно спал именно в этой палате во время своего ночного дежурства.

Макарка постоял в нерешительности среди палаты, не в силах сделать еще шаг. И вдруг ему показалось, будто оглушенный взрывом Овчинников пытается заговорить и приподняться навстречу. Мальчик кинулся к Сашке и, рыдая, уткнулся ему в плечо.

Поздним вечером 4 августа в село Прусово прибыл обоз. На нескольких крестьянских телегах привезли раненых и обгорелых людей из Солнцева. За телегами шли плачущие женщины и один мужчина — солнцевский фельдшер. Тяжелых больных отправили пароходом в Кострому.

На другое утро, вызванный из Ярославля, прибыл в Прусово пароходом «Пчелка» отряд рабоче-крестьянской милиции. Милиционеры, к своему удивлению, узнали, что бандитов, дотла спаливших Солнцево, уже разыскивают со вчерашнего дня!

Оказалось, что накануне прибытия милиционеров целая оперативная группа из девяти вооруженных чекистов вышла к реке, временно конфисковала катер у местного рыбацкого союза и спешно ушла в погоню за бандитами вниз по Волге, обойдя Диево Городище.

Моторный катер на следующий день привели обратно из Новодашкова, где преследователи сдали его под охрану пристанского милиционера, а сами ушли, видимо, в сторону железной дороги…

На унженской пристани в Макарьеве ждал рейсового парохода летчик в кожаном реглане, суконном шлеме со звездой и вышитыми крылышками на рукаве. Накануне он отметил у макарьевского военного коменданта свое отпускное свидетельство, удостоверявшее, что комиссару Военного учебно-опытного авиаотряда Сергею Капитоновичу Шанину разрешено увольнение от службы для розыска семьи. За четыре года войны и девять месяцев революции это был первый отпуск летчика Шанина, своего рода премия за действия его эскадрильи при подавлении савинковцев, в Ярославле.

Узнал он в Макарьеве немного. Дальняя родственница, двоюродная тетка, чье новое жилье в городе он отыскал с трудом, поведала ему, что осенью 1912 года Мария Шанина с дочкой Антониной поехали в Ярославль в надежде быть поближе к мужу, но по пути заболевшую Машу сняли с парохода. А вот где сняли — разве теперь узнаешь? Тетка сама провожала тогда Машу с Тоней на пароход и запомнила название: «Кологривец».

Оказалось, что пароход «Кологривец» уцелел и по-прежнему ходит на той же линии. Может, и часть команды осталась прежней? На счастье комиссара Шанина выяснилось, что пароход ожидается через сутки сверху и следует до Кинешмы.

…Длинный одноэтажный «Кологривец» был весь заставлен мешками, бочонками, деревянными сундуками. На палубе и на крыше, в проходах и на крышках трюмных люков ехал народ, в одиночку и семьями, фабричные работницы, мужики с ребятишками и военные с мандатами, кто в соседнее село, кто на край света. Кого ждала лучшая доля, кого — мать сыра-земля… Сергей Капитонович вдавился на мостках в человеческое месиво, ощутил под ногами железный пароходный настил, и через минуту, тоненько отгудев, пароходик заторопился на фарватер.

Сергей Шанин подождал, пока на борту все маленько утрясется и люди кое-как притерпятся друг к другу, обомнутся. Затем летчик пошел в штурманскую рубку. Как всегда, были здесь лоцман и штурвальный матрос, вахтенный помощник капитана и обычный гость в лице судового ревизора. Он-то и Дал Шанину новую нить для продолжения поисков.

— Гражданка с дочерью, говорите вы, товарищ красвоенлет? В августе 1912-го? Давненько! Однако был я тогда на этом пароходе. Ваша жена и дочь? Почему же раньше-то?.. Так, понятно. Я вас не из любопытства спрашиваю, а как будто припоминаю, что действительно примерно в ту пору врач снимал двух молодиц с нашего «Кологривца». Одна — еще девочкой была, а другая… немного старше казалась. Думали все, что — сестры, оказалось, мать и дочь. У матери случился тиф, помню, помню. Их как будто на пристани Яшма ссадили. Мать уже на носилках выносили.

— Кому там сдавали больных? Кто принимал?

— Уж вот этого я, голубчик, не знаю. На месте расспросите.

До конца отпуска Сергею Шанину оставалось теперь двое суток, и нужно было непременно попасть из Яшмы еще и в Ярославль. Пароход вверх — часа через четыре. А между тем Шанин почувствовал, что в этой богомольной Яшме с назарьевским женским монастырем надо бы задержаться и поискать получше.

Куда направиться, коли даже в земской больнице никаких следов Маши и Тони не оказалось?

Монастырь? В больнице сообщили, что там есть фельдшерский пункт. Говорят, оказывают помощь и пассажирам с пароходов, перевязки делают… Заглянуть разве?

и вот по гулкому двору, полному богомольцев по случаю летней назарьевской ярмарки, впервые шагает плечистый летчик в черном кожаном реглане и краснозвездном шлеме, похожем на богатырский. Он тоже впервые видит изнутри монастырские стены, башенки, двухэтажные корпуса келий, соборную паперть с десятками нищих и калек и, наконец, в глубине двора — красное кирпичное здание приемного покоя.