Луиза Мишель - Нищета. Часть вторая

Гектор и его преступные сообщники не дожидались, когда к ним приведут детей: они отыскивали свои жертвы в больнице, по воле судьбы находившейся близко от Парижа. Оттуда можно было брать сразу по нескольку девочек, в возрасте от десяти до пятнадцати лет, которым родители не могли предоставить условий, необходимых для полного выздоровления. Желающих нашлось немало: чтобы попасть в приют Нотр-Дам де ла Бонгард (так называлось это заведение), требовались влиятельные покровители.

Дом принадлежал Олимпии и после ее смерти должен был перейти в собственность деревни Z. В муниципальном совете этой деревни не подозревали, что творится за высокими белыми стенами приюта, созданного стараниями графа де Мериа, «виконта д’Эспайяка» и прочих негодяев, пользовавшихся благотворительностью как удобной ширмой.

Некоторые девочки умирали: очевидно, их слишком поздно забирали из больницы. Но, возможно, Господь Бог желал подвергнуть испытанию твердость духа руководителей приюта? А еще вероятнее, он в неизреченной благости своей вознамерился спасти невинных голубиц от погибели прежде, чем земная грязь замарает их крылья. Так по крайней мере утверждала газета графа де Мериа, которая задавала тон; другие органы благочестивой прессы повторяли ее разглагольствования, за отсутствием иных сведений.

Благородный виконт проявлял поистине неистощимое усердие, завязывая знакомства в светских кругах. Он решал также, кого принять в приют, а кому отказать в зависимости от положения семьи и от других обстоятельств. Зоркий наблюдатель мог бы заметить, что все девочки, попавшие в приют, были прехорошенькие. «Точно на подбор!» — наивно удивлялась одна старая ханжа и восторженно всплескивала руками всякий раз, когда видела г-жу Сен-Стефан, начальницу этого богоугодного заведения.

— Так молода, красива, знатна — и посвятила свою жизнь служению беднякам! Да это святая! — наперебой восклицали простаки.

Преподобный Девис-Рот чуял, что тут дело нечисто: ведь приют был основан такими людьми, как Гектор и Николя! Но иезуит принадлежал к тем генералам, которые позволяют своим солдатам грабить: лишь бы город был взят, остальное неважно.

За несколько дней до приезда Бродара граф де Мериа встретил на улице его младших дочерей, Луизу и Софи. Дрожа от лихорадки, Софи пыталась согреться, подставляя лицо бледным лучам зимнего солнца. Она чахла от малокровия. Хотя ради сестер Анжела готова была терпеть любые невзгоды, ее скудного заработка не хватало, чтобы поддержать силы девочки, чересчур рослой для своих лет, вытянувшейся, как цветок, который из подземелья стремится к свету.

У Анжелы не оставалось больше никаких надежд. Ей казалось, что она плывет с сестрами по бурному океану. Она хорошо знала, что пучина рано или поздно поглотит их всех, но всячески пыталась отдалить минуту гибели. О себе она мало заботилась: что значило несколько лишних капель в том море злоключений, которое ее захлестнуло? Подавленная позором, она не осмеливалась писать отцу. Но после долгой, изнурительной дневной работы (никто, кроме бедняков, за такой труд не берется) Анжела говорила себе, что все-таки у нее есть мужество.

Она бы давно покончила с собой, если б не сестренки. Но, увы, даже ее самоотверженные усилия не могли их спасти: девочки нуждались в самом необходимом. Их поношенная одежда напоминала о том, кем была старшая сестра; в школе и учителя и одноклассницы осыпали их оскорблениями. Чтобы Луизе и Софи не приходилось страдать из-за нее, Анжела отдала их в другую школу и поручила присматривать за ними славной женщине с улицы Амандье; та за небольшую плату кормила их, заботясь о них, как о родных детях. Но одна из школьниц знала семью Бродаров и рассказала, что у старшей сестры — билет. Девочки вынуждены были оставить и эту школу.

Вдобавок ко всему опекавшая их женщина слегла: уже давно ее мучила чахотка, и она доживала последние дни. Но в больницу ее не принимали, считая, что она не так уж тяжело больна. После безуспешных стараний туда попасть, она, словно подстреленная птица, рухнула наземь прямо в подъезде. Есть лечебницы для собак, но лечебниц для бедняков не хватает, и многие умирают на улице, не имея подчас сил добрести до ближайшей подворотни…

Детей несчастной взяла к себе ее сестра; Анжеле пришлось забрать Луизу и Софи. Она устроила их в переулке Лекюйе, на Монмартре, у тетушки Николь, приятельницы покойной.

Тетушке Николь тоже жилось несладко. Работа у нее была тяжелая: каждое утро, доверху набив булками серый холщовый передник, она пускалась в очередное путешествие. Сколько раз в день она поднималась по лестницам, разнося булки! Ноги ее были покрыты синяками. И все это за два франка в день… Но если карманы тетушки Николь были пусты, зато ее сердце переполняла доброта. Она сама предложила взять к себе девочек и кормить их за те же двадцать франков в месяц, что и женщина с улицы Амандье. Это было много для Анжелы, мало для тетушки Николь. Но от кого же беднякам ждать помощи, как не от таких же бедняков?

Было решено, что тетушка Николь выдаст Луизу и Софи за своих племянниц: тогда им больше не придется терпеть издевательств от соседей, которые называли их «подзаборными» или «маленькими шлюхами». Детям бедняков можно менять имена так же легко, как собакам — ошейники: до этого никому нет дела.

Итак, Гектор встретил обеих девочек в переулке Лекюйе. Красота Софи, белизна ее кожи произвели сильное впечатление на негодяя, и он пошел вслед за сестрами к тетушке Николь. Разносчица булок только что вернулась домой и готовила скромный обед; большая часть его предназначалась для девочек. Домишко, где они жили, походил скорее на хижину в бедном селении: ни ворот, ни привратницкой вход прямо с улицы. Дверь была полуоткрыта.

Де Мериа вошел и молча отвесил низкий поклон, оставаясь в тени и как бы не решаясь подойти ближе.

— Что вам угодно, сударь? — спросила тетушка Николь, удивленная появлением прилично одетого господина. Луиза и Софи, испуганные тем, что незнакомец следовал за ними всю дорогу, тесно прижались к доброй женщине.

Гектор пустился в объяснения. Он-де заметил болезненный вид одной из девочек и советует поместить ее в приют для выздоравливающих, которым он руководит. Сам Господь Бог посылает им эту помощь… Всевышний указал ему путь… (Дальше следовали банальные фразы, излюбленные графом и ему подобными.)

Сначала тетушка Николь слушала его разглагольствования с недоверием; предложение показалось ей слишком необычным. Но в конце концов настояния графа возымели действие. Ведь малютке будет так хорошо! Нельзя упускать случая — время не терпит, потом они пожалеют… В конце концов тетушка Николь почти согласилась, но просила дать ей подумать до завтра. «Дело в шляпе!» — решил де Мериа.