Луиза Мишель - Нищета. Часть вторая

Слушателей охватило негодование.

— Имя!.. Имя!..

Бледная, но спокойная, Бланш продолжала:

— Эта женщина мечтала о великой борьбе, о том, как она, не склоня головы, будет подвергаться преследованиям. Увы, это еще не все: злополучная сама полюбила изгнанника…

— Имя! Имя! — вновь раздались крики, но Бланш оставила их без ответа.

— Она больше не отвечала на письма Девис-Рота, несмотря на его постоянные угрозы. Однажды, не в силах больше влачить свои оковы, она решила их сбросить: сожгла все письма иезуита, все проклятые книги, так долго державшие ее ум во мраке… Она пришла в этот зал, думая, что освободилась… Но, как корни держат дерево, так человека держит прошлое. В тот самый момент, когда она заглянула в грядущее, призрак минувшего напомнил ей о тех, кого она предала…

Потрясенные слушатели больше не требовали, чтобы им назвали имя.

— Вы спрашивали только что, кто она? Я назову ее. Это я! Эта несчастная — перед вами.

Мертвенно-бледная, Бланш наконец умолкла и, низко опустив голову, сошла с трибуны среди глубокой тишины. Затем безмолвие сменилось шумом; по толпе словно пробежала зыбь, гул голосов наполнил зал. Внезапно смятение возросло, раздался крик, подхваченный сотнями людей. Михайлов упал, сраженный ударом кинжала.

Убийцу не удалось задержать, хотя его искали повсюду. По улице проехал роскошный экипаж; сидевший в нем изысканно одетый мужчина вытирал кинжал о кружевной носовой платок.

Михайлов, окруженный друзьями, приоткрыл глаза, прежде чем сомкнуть их навек. Его уложили на плащ, не решаясь куда-либо нести без перевязки. Врач, увидев на его спине глубокую рану, из которой ручьем лилась кровь, покачал головой и промолвил:

— Помощь бесполезна.

Раненый хотел что-то сказать, но не мог: он простился с друзьями взглядом.

Вне себя от отчаяния Бланш воскликнула:

— Михайлов, я любила вас!

Она выбежала. Умирающий захрипел. Анна и другие товарищи молча сплели руки над его телом. Он понял, что это — клятва, улыбнулся и испустил последний вздох.

Керван, пришедший на Роуз-стрит, был свидетелем этой сцены. Он не решался подойти к Анне, хотя узнал ее по описаниям Клары. Зная теперь, где ее найти, он вернулся в работный дом.

По набережной Темзы брела женщина в трауре, похожая на призрак. Перед нею вставал лес мачт, но она смотрела лишь на черную воду между судами.

Улицы опустели; в работных домах, в переулках, прямо на тротуарах, у подножий дворцов — всюду бездомные располагались на ночь, подостлав тряпье, и пытались заснуть. На перекрестках притаились чьи-то темные фигуры — не то полицейских, не то бандитов.

Навстречу женщине в трауре шла другая, в рваном платье с истрепанным подолом. Дырявые башмаки были надеты на босу ногу; видимо, она продрогла, ее походка стала неловкой. Из-под шляпки, тоже видавшей виды, выбивались пряди белокурых волос.

— Куда вы? — спросила первая.

— Топиться… А вы?

— Тоже топиться.

Они остановились.

— Что заставляет вас искать смерти? — спросила первая.

— Не все ли вам равно?

— А все-таки? Спешить нам некуда, раз мы собираемся умереть.

Луна, показавшись на миг, озарила лицо девушки в лохмотьях. Ей было лет шестнадцать, не более.

— Ну что ж, — промолвила она, — можно поговорить, но недолго. Вчера я не решилась… Вот уже вторая ночь, как я прихожу сюда. Хватит с меня скитаний по улицам!

— Присядем, — сказала первая. — Здесь нам будет удобно.

Они сели рядом на берегу.

— Какая нынче хорошая погода! — заметила девушка, вдыхая свежий ночной воздух. — Зачем вы меня остановили? — вдруг воскликнула она. — Все было бы уже кончено, а теперь начинай сначала…

— Кто знает? — возразила первая. — Может быть, мне удастся что-нибудь сделать для вас. А если нет — мы бросимся в воду вместе… Скажите же, дитя мое, почему вы решили умереть?

— Почему? Да потому, что мать выгнала меня, а сестра моя пропала. Меня зовут Элен. Я — старшая из шестерых, матери всех нас не прокормить. Уже давно она предлагала хорошо одетым людям, проходившим мимо, взять меня с сестрой в прислуги, но те отказывались. Мать велела нам попробовать самим, и вот вчера утром мы вместе вышли на улицу…

Девушка говорила отрывисто. Звуки английского языка резки; казалось, что у нее во рту перекатываются камешки. Другая женщина слушала; печальный рассказ отвлекал ее от собственного горя.

— Наконец моя сестра решилась первая. Мимо проходил старик. Она подбежала к нему и попросила: «Милорд, возьмите меня в услужение! Я буду все для вас делать!» Он остановился, сердито взглянул на нее. Затем, со словами: «Маленькая потаскушка!» — пошел своей дорогой…

Мать ждала нас. Мы рассказали о неудаче. Она низко опустила голову и заплакала. «Бедные мои девочки, — ответила она, — я не хочу, чтобы вы умерли в голода у меня на глазах. Подросших птенцов выгоняют из гнезда… Ищите себе приют сами!»

Как мы с сестрой ни упрашивали ее, ничто не помогало, мать оставалась непреклонной. «Не смейте возвращаться домой!» — крикнула она злобно и ушла, уведя младших детей.

Мы долго плакали, сидя на скамье. Мимо проезжала карета; из нее вышел какой-то лорд, может быть, князь. Подойдя к нам, он спросил, что мы тут делаем; потом молча взял меня за руку и показал на карету. Я хотела повести с собой и сестру, но он оттолкнул ее, воскликнув: «No, no» [44] Нет, нет (англ.). (он очень плохо говорил по-английски). Как мне было тяжело расставаться с сестрой!

Этот господин посадил меня в карету. С ним была дама, очень красивая, но я ее боялась. Мы ехали долго; наконец экипаж подкатил к великолепному дому. Навстречу выбежали слуги. Господин и дама вышли из кареты и велели мне тоже выйти. Они стали говорить друг с другом вполголоса, по-французски. Я понимаю этот язык, мой отец был француз. Господин сказал: «Смотрите сквозь пальцы на мою прихоть; в конце концов это входит в наши условия». Дама была недовольна. «Вам вздумалось нажить неприятности? — спросила она. — Что мы потом будем делать с этой девчонкой?»

Я испугалась, бросилась бежать и блуждала по Лондону, пока не попала в какой-то переулок. Там было много народу — мужчины, женщины, дети. Дело было в субботу; ребята плясали, играли, бегали; женщины валялись на мостовой, мужчины дрались. Все были пьяны. Меня охватил страх. Вдруг кто-то потянул меня за платье: какой-то человек пытался привлечь меня к себе… Я снова убежала, разыскала то место, где осталась сестра, но ее там больше не было…

— Ваша сестра красива? — перебила Бланш, которую читатель, вероятно, уже узнал.

— О нет, мисс; из всех нас она одна дурна собой, у нее лицо в веснушках, как у отца.

— Вы голодны, милая?

— Нет, мисс, право, я не голодна, мне совсем не хочется есть. Не найдя сестры, я пошла к Темзе, но у меня не хватило решимости. Я долго смотрела на воду и колебалась, пока не рассвело. Мне так хотелось найти сестру! Я искала ее весь день, но безуспешно. Вот почему я вернулась сюда. Вы сами видите, мисс, мне нужно умереть…