Гисперт Хаафс - Ганнибал. Роман о Карфагене

Итак, весьма уважаемые и очень богатые купцы обещали египетскому царю, испытывающему крайнюю нужду в деньгах из-за своего намерения в ближайшее время пойти войной на Сирию, помочь ему и разнести по своим городам весть о щедрости и доброте Птолемея [72] Птолемеи — династия, утвердившаяся в эллинистическом Египте после развала империи Александра Македонского и берущая начало от ее полководца Птолемея. — истинного преемника Александра Великого. В обмен они просили лишь чуть снизить цену на зерно, что и было сделано. Свой шаг они предприняли якобы по поручению массалийских купцов, которые, однако, не могли забрать товар по причине бушевавшей на море войны. И тогда в Александрию прибыли корабли из Леонтиноя, которые, покинув гавань, спустили белые паруса и подняли новые — уже с изображением большого красного глаза. Взамен Леонтиной, где не нуждаются в пшенице, получает, скажем, пунийское стекло. Но доставляем мы его туда не из Кархедона — захватившим почти всю Сицилию римлянам это вряд ли пришлось бы по нраву, — а, к примеру, из Климиона.

После создания «Песчаного банка» мы немедленно купили небольшую судостроильню на Языке — узкой песчаной косе между бухтой и заливом. Там есть мол, несколько мастерских, хранилища и жилые дома. Теперь мой двоюродный племянник из Коринфа поставляет сюда стволы сосен. Из них мы изготавливаем не только гаулы и прогулочные челны, но и военные суда. В результате возникла такая цепочка: Кассандр на предоставленную банком ссуду покупает застрахованные у нас же корабли и доставляет на Кипр изделия наших же ремесленников. Их стоимость исчисляется в зерне, которое мы не можем купить в Египте. Поэтому его доставляют в Кархедон на кораблях, принадлежащих объединению судовладельцев «Око Мелькарта», и продают или на рынке, или прямо городским властям. Им же нужно как-то прокормить шестьсот тысяч человек. А корабли Кассандра тем временем загружаются в какой-нибудь вольной гавани сирийским вином и египетским папирусом и возвращаются назад. Надеюсь, ты все понял, дорогой Фриних?

Непременно сообщи, сможет ли Царский банк, чьим мудрейшим и ценнейшим служителем являешься именно ты, предоставить моему банку такие же или даже лучшие условия, как и торговому дому, основанному еще моим дедом. Пока желаю тебе высоких доходов, здоровья и, главное, неиссякаемой мужской силы.

Антигон.

— Богиня явит тебе милость, уж тут-то я постараюсь. — Жрец хитро улыбнулся, обернул кожей кусок золота весом в одну мину, проводил Антигона до опушки священной кипарисовой рощи и довольно невнятно благословил его на прощание.

Близился полдень, Антигон окинул взором город, бухту и море, глубоко вздохнул и потянулся всем телом. Он хорошо выспался, с удовольствием поел хлеба с фруктами, выпил чистой родниковой воды и по обычаю принес дары Мелькарту и Танит — точнее, их жрецам. Все остальные обязанности вполне можно было исполнить позднее.

Тихо напевая, он спустился с горы. Сторож возле высокого кирпичного забора посторонился и молча выпустил его. На едва заметной среди богатых домок круто поднимающейся вверх узкой улочке Антигон едва не столкнулся с водоносом, который, натужно кряхтя, снимал со спины тощего облезлого осла большие бурдюки из козьих шкур. Набрав в ладони холодной воды, Антигон с удовольствием растер ею потное разгоряченное лицо, дал водоносу мелкую электронную монету и пошел дальше.

В лучах осеннего полуденного солнца вымощенная квадратными плитами площадь Собраний казалась совершенно вымершей. Чуть поколебавшись, Антигон переступил порог величественного, окруженного роскатными колоннами Дворца Большого Совета, проскользнул мимо безмолвно застывших стражей и в длинном, освещенном спрятанными в нишах светильниками коридоре обратился к спешившему куда-то служителю:

— Мне нужно поговорить с Гамилькаром, сыном Ганнибала и внуком Ваалиатона, младшим начальником конницы, в прошлом году входившим в коллегию пяти, ведавшую постройкой кораблей.

Правда, в настоящее время в Кархедоне не многие придерживались древних финикийских традиций, и потому в Совете тридцати, в Совете ста четырех, в различных коллегиях пяти [73] «…в Совете тридцати, в Совете ста четырех, в различных коллегиях пяти…» — Государственный строй Карфагена основывался на господстве олигархии. Высшим органом власти считался Большой Совет, внутри которого выделялся своеобразный президиум, именовавшийся обычно «старейшинами» или в более широком, с оттенком пренебрежения, смысле слова — «стариками». Другой орган — Совет ста четырех — выполнял судебно-контрольные функции. Из этой среды назначались своеобразные «министерства» — так называемые коллегии, ведавшие самыми разными вопросами и пополнявшиеся исключительно путем кооптации. Таким образом, демократические круги — многочисленные наемные работники, ремесленники, мелкие и средние торговцы и т. д. — были практически отстранены от власти. , наконец, в войсках и на флоте имелось довольно много людей, носивших почетное имя Гамилькар, то есть «Мелькарт — брат мой».

— Все, кто ранее был с ним, направлены в Клумиду для вербовки пращников, — служитель внимательно просмотрел список — но сам он, кажется, уже вернулся. Тебе, господин, вероятно, следует поискать его на Большом валу.

У огромной арки Бирсы наемники в кожаных штанах, шерстяных накидках и меховых шапках с застегнутыми, несмотря на жару, наушниками встретили Антигона настороженными взглядами. В руках они сжимали короткие копья. Грек с любопытством посмотрел на них, прислушался к доносившемуся из нижней части города будоражащему шуму и направился в банк.

— Хочешь взять еще золота или решил остаться здесь? — Бостар устало посмотрел на него из-за возвышавшейся на его столе и угрожавшей вот-вот рухнуть горы папирусных свитков.

— Ни то, ни другое. Я просто возьму кое-что и скоро вернусь.

Он вытащил из тюка с золотом свернутую звериную шкуру, кивнул Бостару и удалился.

Почти семь тысяч шагов — такова была длина Большой улицы, протянувшейся от гавани на восточной окраине города до Тунетских ворот на западе. Сразу же за гаванью, южнее Большой улицы, начиналось «Скорбное место». Так этот квартал называли метеки. Высокая каменная ограда вокруг засыпанных могил, в которых под камнями, песком и землей покоились останки принесенных в жертву детей, когда-то была призвана подчеркивать святость этого места. Антигон же воспринимал заросший лишайником и окруженный густыми кустами забор как средство защиты людей от храма. Он не верил в богов, однако очень радовался приходу на смену кровожадному Ваалу покровителя древнего Тира [74] Тир — древнейший финикийский город на восточном берегу Средиземного моря. Мелькарта, которого эллины отождествляли с Гераклом, и добросердечной Танит. Теперь в жизни города гораздо большую роль играли бог-целитель Эшмун и двуполые божества наподобие Решефа, культ которого носил явный отпечаток египетского влияния. Только очень важные события могли побудить членов Совета направить свои стопы в храм Ваала. Однако метекам, проживавшим в непосредственной близости от святилища, было строжайше запрещено переступать его порог. Но вряд ли кому-нибудь из них могла прийти в голову такая безумная мысль. Антигону храм казался средоточием темных сил, источником зла, воплощенного в обитавших здесь людях преклонного возраста, обладавших не только омерзительными привычками, но еще и безграничной властью. Видимо, лишь благодаря крепкой ограде город еще не затопил мрак.