Гисперт Хаафс - Ганнибал. Роман о Карфагене

У него хватало времени заниматься также возвращением в родные места бежавших в горы жителей предместий Заканты, совместно с Муланом, ведавшим в армии строительством, разрабатывать планы восстановления и расширения оросительных каналов и попутно еще успеть назначить начальником цитадели Заканты молодого военачальника Бостара. В его распоряжение передавались четыре тысячи ливийцев и тысяча нумидийцев.

Вечером, накануне своего отбытия вместе с последними отрядами в зимний лагерь, стратег собрал в одном из кое-как приведенных в исправное состояние залов полуразрушенной цитадели Заканты своих ближайших соратников, а также некоторых вождей иберийских племен и еще не уехавших купцов. Потолок здесь подпирали покосившиеся черные столбы, на потрескавшихся плитах пола стояли пылающие жаровни, испускавшие приятное тепло. Сквозь узкие стреловидные бойницы виднелось усыпанное звездами зимнее небо. Когда глубокой ночью гости стали расходиться, Ганнибал попросил остаться Антигона, а также начальников конницы Магарбала и Муттина.

— Ну вот и настал конец городу, осаде, голода и пира. — Изборожденное шрамами лицо Муттина в отсветах факелов дрожало и причудливо искажалось, делая его похожим на страшного демона из подземного царства.

Магарбал согласно кивнул и поднял голову, вслушиваясь в грохот шагов по выщербленным ступеням. Вернувшийся после долгого ночного обхода караулов Бостар с громким стоном подсел к огню. Было видно, что он изрядно замерз и проголодался. Над развалинами завывал налетевший с заснеженных гор ветер. В зал он проникал через бойницы, многочисленные щели и пробоины в стенах. Антигон откинулся на спинку сиденья и плотнее закутался в длинный шерстяной плащ.

— А что теперь, стратег? — Муттин поднял кубок из тончайшего стекла, поднес его к глазам и принялся разглядывать плещущееся внутри темное вино. Он прикрыл голые ноги шерстяной накидкой и набросил на плечи шкуру леопарда.

Ганнибал молча смотрел на тлеющие угли жаровни. Единственный из присутствующих, у кого внешность полностью соответствовала возрасту, был именно этот пун в серо-красном плаще. У двадцативосьмилетнего Муттина вообще было лицо старика, остальные также выглядели гораздо старше. На внешности же Ганнибала не отразились ни тяжелые бои, ни долгие переходы, ни ранение в бедро, ни бессонные дни и ночи.

— Это зависит от очень многого. От Рима, Карт-Хадашта, иберов. А у тебя какие планы, Тигго?

— Мне нужно вернуться в Карт-Хадашт. Накопилось много дел. — Антигон встал и вытащил из углубления между плитами спрятанный им там тяжелый предмет. — Но сперва маленький подарок, стратег Ливии и Иберии.

— Что это, мой друг? — хмуро поинтересовался Ганнибал.

— Тебе может показаться странным, что такого рода предостережение исходит именно от меня. Ты ведь знаешь, как я отношусь к богам.

— Ты в них просто не веришь. — Ганнибал щелкнул пальцами и протянул руку, — Дальше.

— Богов изобрели люди, желающие объяснить необъяснимое, — Антигон поднял над головой завернутую в кусок ткани статуэтку, — Непонятные случаи, различные нелепости, беспорядок — с этим сталкиваются даже прославленные полководцы. Невесть откуда залетевшая стрела, упавший сверху камень, оступившийся конь, болезнь или внезапная усталость. А тебе все-таки иногда надо бы спать, Ганнибал.

— Стратегу не нужен сон. — Улыбка Магарбала походила скорее на гримасу.

— Знаю. Но богам нужен Ганнибал, ибо их богатый дар людям теряет ценность из-за пренебрежительного отношения к ним стратега. Я хочу подарить тебе бога, друг и сын моего друга, — Он развернул статуэтку и протянул ее Баркиду.

— «Сидящий Мелькарт Гадирский», — восхищенно протянул Мутгин. — А как здорово сделан!

Магарбал тихо присвистнул сквозь зубы. Бостар чуть наклонился и вытянул указательный палец.

— Из Греции? — робко спросил он.

Ганнибал положил статуэтку на колени и осторожно провел по ней ладонью.

— Творение бессмертного Лисиппа, — вполголоса ответил стратег. Он встал, поставил бронзовую фигурку на стол, положил Антигону руки на плечи и пристально посмотрел на него. — Я знаю про шкуру ламы, друг Гамилькара и Кшукти. И про все остальное — тоже. Ты привел к отцу всадников Нараваса и тем самым спас его от поражения. Ты заставил Ганнона считаться с тобой и тем самым вынудил его вести себя более сдержанно. Мне и моим братьям ты привез с севера единственные в своем роде мечи. В Совете ты в пух и прах разнес Ганнона, пытавшегося добиться неограниченной власти. В битве у Тагго ты воздвиг запруду, чтобы Гамилькар и его воины смогли переправиться на другой берег. И не твоя вина, что отец погиб. Ты прислал мне слонов, а твой сын Мемнон исцеляет моих больных и раненых солдат. Одним словом, ты начал дарить мне дружбу еще до моего рождения, — и вот теперь благодаря тебе у меня в руках бог — покровитель Гадира. — Он потерся щекой о щеку Антигона и крепко прижал его к себе. Грек сразу почувствовал, какое у него сильное, словно выкованное из железа тело. Но он ощутил также его легкое подрагивание и услышал тихое всхлипывание.

Ганнибал смущенно откашлялся, разжал руки и сделал шаг назад.

— Как мне тебя отблагодарить, Тигго?

— Просто иногда отдыхай, — дерзко усмехнулся Антигон, — и мойся порой горячей водой. Извини, но ты воняешь потом, стратег.

— Мелькарт Гадирский, — Ганнибал благоговейно склонил голову перед статуэткой, — будь всегда благосклонен ко мне!

Воцарившееся в зале молчание, казалось, превратилось в плотную, давящую тела и души массу. Это впечатление еще более усиливали потрескивание дров в очаге и догорающие искры.

Антигон в упор смотрел на сына Гамилькара. Остальные также не сводили глаз с двадцативосьмилетнего юноши. Греку вдруг представилось, что юный стратег в эту минуту отчаянно борется с древним божеством — покровителем городов и как бы вбирает в себя всю мощь «Сидящего Мелькарта», чей храм был воздвигнут тирскими купцами на иберийском побережье более тысячи лет назад. Наконец Ганнибал с видом победителя вскинул голову, и его сияющие глаза, словно солнечные лучи, обогрели зал и рассеяли тьму. С его лица исчезли следы усталости. Щеки его пылали, глаза сверкали радостным блеском. Антигон подумал, что Ганнибал, возможно, взял у Мелькарта всю его силу и вполне способен притягивать к себе предметы. Во всяком случае, если вдруг из очага вылетит камень, он почти наверняка не упадет на пол, а устремится в сторону стратега. Грек вновь почувствовал, что его затягивает огромный водоворот неведомых, стремительно развивающихся событий, способных поглотить и раздавить все вокруг.

— Что нас ждет в ближайшем будущем, стратег? — хриплым шепотом спросил он.