Гисперт Хаафс - Ганнибал. Роман о Карфагене

Но вместе с тем над ним довлела какая-то темная сила, заставлявшая его творить зверства, из-за которых вот уже несколько столетий греки люто ненавидели финикийцев и пунов. Эта война была столь же ужасна, как и все войны вообще. Ганнибал спокойно посылал войска разорять земли союзных Риму племен и сжигать их селения и городища. А тех, кого стратег так и не сумел уговорами привлечь на свою сторону, он безжалостно убивал. Но Магон слишком уж охотно возглавлял именно эти отряды, причем в жестокости он ухитрился превзойти даже Ганнибала Мономаха. Порой Антигону казалось, что в огромном волосатом теле, так похожем на тело Гамилькара Барки, живет частица души Ганнона Великого. Магон вполне мог оказаться на его месте в тот страшный день во дворце в Бирсе.

Антигон захотел было помыться, но потом махнул рукой. В лагере все было покрыто грязью, глиной, мусором, запекшейся кровью и дерьмом. В конце перехода Ганнибал позволил им лишь короткий отдых, дальше они уже ни разу не останавливались, и постепенно все, кроме Ганнибала, утратили всякое понимание происходивших вокруг событий. Какие посланцы каких племен и народов из каких италийских земель прибывали к ним, к каким племенам отправлялись гонцы, какие галльские племена еще сохраняли верность Риму, где еще остались римские гарнизоны… Отступающие легионеры Публия Корнелия сперва попытались было удержать мост через Тицин, но затем попросту сожгли его. По совету Гадзрубала Седого за два дня был наведен мост из лодок и плотов, но не через Тицин, а прямо через широкий Пад. Для того чтобы действительно наладить добрые отношения с готовыми заключить союз галлами, требовалось прорвать цепь римских укреплений, сковавшую в прямом смысле слова земли вокруг реки. Первые легковооруженные лигуры, привлеченные иберийским серебром и желанием покрыть себя славой, уже прибыли в лагерь пунов, но большинство народов, населявших гористое побережье Сардинского моря, сохраняло верность Риму. Правда, некоторые племена уже вспомнили древние предания, согласно которым несколько столетий назад они из северной части Ливии дошли через Иберию и Галлию до теперешних мест своего обитания. Ныне они радостно встречали пунов, ливийцев и нумидийцев, считая их своими дальними родственниками.

Именно они сообщили сведения, подтвердившие подозрения Ганнибала и еще раз укрепившие в нем уважение к Корнелию Сципиону. После битвы при Тицине стратег полагал, что римляне вскоре вновь перейдут в наступление, бросив вперед конницу. Когда же этого не произошло и лазутчики сообщили о наличии только рассеянных когорт и крепостных гарнизонов, Ганнибал сделал определенные выводы и обсудил их со своими военачальниками.

Затем вновь долгие переходы сменялись короткими стоянками. Они все время шли по южному берегу Пада вниз по течению под дождем и снегом по размокшей земле, походившей скорее на болото. Каждую ночь люди и животные умирали от холода, однако реки уже не покрывались льдом.

Публий Корнелий собрал в маленьком лагере все отряды из близлежащих крепостей. Кроме того, к нему присоединилось довольно много галльских «волков». Когда же они внезапно в одну из особенно темных ночей покинули его и перебежали к Ганнибалу, консул вновь двинулся на восток через реку Треббию. Ганнибал щедро наградил две тысячи двести перебежчиков и распустил их по домам, а своим подчиненным объяснил, что весной их к нему придет гораздо больше.

Обитавшие по ту сторону Треббии анамары худо-бедно снабжали римлян съестными припасами и дровами и поставляли им вьючных животных. Корнелий весьма уверенно чувствовал себя за прочными валами лагеря, расположенного в двух тысячах шагов от реки и закрывающего единственный путь для армии Ганнибала. Тем временем сюда прибыли войска Тиберия Семпрония, и римляне могли позволить себе не спешить.

И вот уже утром этого ужасного дня Ганнибал куда-то исчез. Даже Магон ничего не знал о замыслах стратега. Все последние дни и ночи конные отряды бесчинствовали на землях анамаров, лишая римлян возможности пополнить свои хранилища.

После прибытия пополнения из лигуров общее количество галлов в лагере Ганнибала составило почти тринадцать тысяч человек. Теперь навести порядок не удавалось даже Гадзрубалу Седому. Дисциплину уже не всегда соблюдали даже испытанные в боях и переходах войска, привыкшие расставлять шатры ровными рядами, готовить пищу и есть в строго определенное время и не жечь без нужды костры. Отныне шатры и покосившиеся хижины стояли так, будто с неба упали, то есть зигзагами и полукругом. Сохранялась лишь одна прямая дорожка, ведущая от восточных ворот к шатру стратега. Часть лагеря, отделенную изгородью и сторожевыми постами, занимали рабы и рабыни, привезенные сюда с дружественных Риму земель. От совершения насильственного совокупления прямо в мерзлой грязи не могли удержаться даже самые стойкие бойцы из жаркой Ливии и славящихся мягким климатом областей Испании. Женщин, как и рабов, здесь считали добычей и приравнивали к монетам, оружию и дровам.

На глазах Антигона Магон скрылся в этом загоне, и сквозь открытые ворота донеслись хриплые возгласы, стоны, смех и громовой голос Мономаха. Едва затихший ледяной ветер налетел снова, чуть позже лагерь осыпало снежной крупой. Антигон с трудом протиснулся сквозь толпу перепачканных грязью иберов и не менее грязных галльских женщин.

У восточных ворот он встретил медленно прохаживавшихся вдоль линии сторожевых постов Магарбала и Муттина.

— Мы не можем наступать, имея за спиной римлян. — Старший начальник конницы сосредоточенно взглянул на грека. — Отступать нельзя, иначе придется все начинать сначала. Так что же нам делать, Тигго?

Он резко выдернул правую ногу из лужи, долго рассматривал прохудившуюся подошву, к которой почему-то не прилипла грязь, а затем плотнее закутался в шерстяной плащ.

От гряды холмов на берегу Треббии к лагерю медленно приблизилась небольшая группа нумидийцев. Ганнибала Антигон распознал только по его вороному коню. Стратег спрыгнул на землю, подошел к одному из часовых, и лишь тогда грек увидел, что его лицо вымазано краской и известью, борода обрела рыжеватый оттенок, а голова прикрыта сверкающим галльским шлемом.

— Где Магон? — спросил Ганнибал. Несмотря на проведенные в седле по меньшей мере десять часов, он не выглядел усталым.

Магарбал молча ткнул большим пальцем за плечо, а Антигон небрежно бросил:

— Если уж быть до конца точным, он совокупляется.

— Понятно. Но у римлянок он еще колени не раздвигал. — Ганнибал провел рукой по лицу и смачно сплюнул в испачканную краской ладонь, — Теперь я знаю все, что нужно.