Гисперт Хаафс - Ганнибал. Роман о Карфагене

На рассвете густо повалил снег, сменившийся шумным ливнем. Порывистый ветер срывал с деревьев ледяную пыль и швырял ее в лицо. Сторожевые посты у римского лагеря никак не ожидали, что перед ними из клубов утреннего тумана внезапно вынырнут нумидийские всадники. Они словно возникли из воздуха или выскочили из-под земли, а не переплыли через взбухшую реку. В воздух взвились дротики, один из которых долетел до палатки консула. Так и не успевшие позавтракать легионеры, недовольно ворча, начали строиться ровными рядами. Повинуясь поданному Семпронием знаку, первой покинула лагерь конница. Нумидийцы резко повернули обратно и с громким плеском обрушились в Треббию. Двинувшимся им вслед пешим римским воинам пришлось переходить через реку, держась за руки, иначе многих могло снести быстрым течением. Доспехи и оружие переправили на опять же некормленых конях. До начала настоящей битвы прошло несколько часов, во время которых голодным, озябшим римлянам, с трудом удерживавшим в дрожащих от холода руках мечи, копья и пилумы [140] Пилум — деревянный кол с окованным железом наконечником, обычно использовавшийся как метательное орудие. , противостояли сытые, натеревшие себя оливковым маслом солдаты Ганнибала.

Пущенные пращниками свинцовые шары заставили слишком увлекшихся преследованием нумидийцев римских всадников развернуться и понестись обратно. Они вновь оказались на флангах своего построения втянутыми в изнурительные поединки с превосходящими их по численности нумидийскими, иберийскими и галльскими наездниками. Когда римляне беспорядочно покатились назад, Гадзрубал Седой и Ганнон бросили против них пращников, метателей дротиков и лучников.

В центре тяжеловооруженные римские пехотинцы, несмотря на холод и истощение, выдержали натиск слонов, но так и не смогли добиться какого-либо окончательного результата. Исход сражения решил внезапно вырвавшийся из засады конный отряд Магона. В воздухе замелькали мечи и дротики, пробивая кровавую дорогу среди заметавшейся в суматохе римской пехоты. Римляне бросались то влево, то вправо, быстро рассеиваясь в конной массе. В самой глубине сечи мелькал вертевший мечом Магон. Прорезавшие низкие тучи длинные розовые лучи солнца высветили застланный трупами людей и коней западный берег Треббии. Лишь десяти тысячам легионеров во главе с Семпронием удалось вырваться из окружения.

На следующий день Ганнибал приказал свернуть лагерь. Антигон, не принимавший участия в битве и занимавшийся подготовкой к новому переходу, сделал все на высочайшем уровне. Ганнибал хотел использовать благоприятную возможность и перебраться к границам земель, населенных бойями, поближе к еще оставшимся римским военным поселениям.

Войска Ганнибала понесли небольшие потери. Больше всего пострадали слоны — больные и истощенные, они еще получили тяжелые ранения, ибо отчаянно защищавшиеся легионеры поражали их копьями и дротиками в глаза и рубили мечами хоботы.

Однако гораздо большее значение имело совсем другое: две возглавляемые консулами и полностью разгромленные армии обладали еще не виданной для галлов Северной Италии боевой мощью. Ранее гораздо более малочисленные римские соединения громили и усмиряли эти племена. Теперь же их разметали воины, перешедшие через Альпы под предводительством Ганнибала. Именно этот человек не только отпустил пленных италийцев без всякого выкупа, но даже щедро одарил их. Он просил только возвещать повсюду о том, что у Карфагена лишь один противник — Рим и что Ганнибал обещает всем, кто присоединится к нему, полную свободу от выплаты дани и принудительного набора в войска, а также возвращение старинных прав и обычаев.

Такой суровой зимы жители долины Пада не знали вот уже несколько десятилетий. С ней даже нельзя было сравнить две памятные зимы, проведенные Антигоном в Британии, так как здесь холод сочетался с промозглой сыростью. Выпавший снег быстро таял, превращая дороги в болотную жижу. Реки разбухали и выходили из берегов, затопляя поля и луга. Но они никогда не покрывались даже тонкой коркой льда. Опять же хуже всего пришлось животным — от болезней и ран в первые двадцать дней умерло двадцать слонов и множество нумидийских коней. Оружие ржавело и становилось ломким. Зерно успевало заплесневеть еще до того, как оказывалось в зимнем лагере, а гнилое сено также послужило причиной гибели многих лошадей.

В середине зимы в лагерь прибыл первый гонец из Карт-Хадашта. Из письма Бостара Антигон узнал о царящем в Ливии радостном настроении — вести о переходе через Альпы и победах при Тицине и Треббии заставили забыть о плохих новостях.

Антигон туг же поспешил к Ганнибалу. Стратег, как обычно, находился в своем шатре. Он наотрез отказался переезжать из него до тех пор, пока все солдаты не найдут прибежища в сухих и теплых домах. Он сидел, завернувшись в пунцовую шерстяную накидку, и ухитрялся одновременно читать, писать и диктовать. Созил устроился на ложе, положив ка колени доску и лист папируса, и мерно выбивал зубами дробь.

— Заходи, Тигго. Ты с хорошими или дурными вестями? — Он внимательно посмотрел на свиток в руке Антигона.

— Пока я сам не пойму. — Антигон подвинул небольшую скамейку к раскладному столу и присел на нее. Взор Ганнибала был, как обычно, ясен и тверд, но у грека почему-то создалось ощущение, что он держится из последних сил. — Речь пойдет о Ганноне.

— Мне уже известно, — отмахнулся Ганнибал, — если, конечно, ты имеешь в виду его неожиданные похвалы Баркидам.

— Я так и думал. Ты получил эти сведения из других источников. — Антигон показал на лежащую в углу кипу свитков.

Ганнибал встал, отодвинул скамейку, гибко, как кошка, выгнул спину, медленно прошелся взад-вперед и несколько минут, прищурившись, смотрел на пламя факела.

— Бостар знает причины?

— Нет, Он пишет, что Ганнон неустанно расхваливает тебя и называет не иначе как героем из героев. Но почему он вдруг так изменился?

Ганнибал зябко повел плечами, одновременно как бы выражая этим жестом пренебрежительное отношение к услышанному.

— Причину я могу тебе назвать, — устало сказал он. — Ликование Ганнона по поводу наших побед объясняется его стремлением отвлечь членов Совета от внимания к нашим нуждам. Вдруг они решат, что нам необходима помощь.

Созил восхищенно щелкнул языком. Антигон закусил губу и тихо постучал по столу.

— Боюсь, ты опять прав, мой друг. Есть еще дурные новости?

Созил тяжело вздохнул, но воздержался от высказываний. Ганнибал слегка задумался, а потом сокрушенно произнес:

— Их очень много.

Он вкратце рассказал Антигону о последних событиях, и грек еще раз поразился его умению даже здесь, на севере Италии, всегда иметь под рукой нужные сведения. Из кое-каких второстепенных деталей грек понял, что Ганнибал поддерживал отношения если не с большинством правителей эллинистических государств, то, по крайней мере, с их ближайшими советниками.