Аб Мише - Преображения еврея

Кто о том мог знать тогда? В годы войны слово о пленных могло быть только клеймящим. Или - никаких слов, молчок. Тем более о евреях.

В битве под Москвой на Калининском фронте 22 февраля 1942 г. бойцы 881-го стрелкового полка наткнулись на вражеский дзот - защищённый окоп, из его амбразуры пулемёт плевался смертью. Артиллерия стреляла по дзоту - без толку: пулемёт неуёмен, нападающие в землю вросли - головы не поднять. Еврей рядовой Абрам Левин («Абрам торгует в рабкопе»?) бросился на амбразуру, телом своим заглушил пулемётный огонь. Его однополчане под «Ура!» рванулись к деревне, захватили Жигарево. Год спустя, в феврале 1943-го под Псковом тот подвиг повторил русский солдат Александр Матросов: в ходе атаки закрыл собой амбразуру со смертоносным пулемётом. Матросов стал общенародным символом доблести, его посмертно наградили званием Героя Советского Союза, навечно зачислили в состав дивизии, где он служил, и назвали дивизию его именем.

А кто бы про Абрама Левина вспомнил? Кто бы наградил посмертно? Впрочем, говорят, в деревне Жигарево поставили ему памятник...

За тогдашним молчанием о фронтовиках-евреях маячит расхожее мнение - от яростного презрения до снисходительной брезгливости - о еврейской трусости.

Сейчас, десятилетия спустя, то ли временнόй отдалённостью смягчённый, то ли модой на политкорректность, уровень презрения несколько снизился, сник, однако и ныне ученики израильских школ, узнавая об уничтожении евреев в годы Катастрофы, не могут понять, как толпы боеспособных мужчин могли без сопротивления идти под выстрелы. Учителя, конечно, недостаточно объяснили ученикам совершенство нацистской технологии убийства, как и отсутствие в Советском Союзе этих самых боеспособных мужчин, ушедших на фронт, но дело ещё и в недостаточном знании истории евреев.

Больше двух тысяч лет назад греческий философ Аполлоний Молон обвинил евреев в трусости.

По тем временам такое не лезло ни в какие ворота: евреи славились как воины ещё с той поры, когда оба их царства - Израиль на севере и Иудея на юге - годами успешно воевали с соседями филистимлянами и арамеями, а потом неутомимо противостояли куда более могучим имперским армиям ассирийцев и вавилонян.

Война в древности часто была священным делом, религиозным занятием. «С нами Бог» - слова на кинжале гитлеровского эсэсовца, которые звучали и в речах русского полководца Суворова и Жанны д’Арк, - они катились к нам из библейских времён. Но одно дело язычники, другое - народ Единого Бога. С ним в битве заодно не какой-нибудь этрусский Марис или греческий Арес или даже грозный Ашшур ассирийцев, а Всемогущий Бог всей Вселенной. Меч древнего еврея направляла Вышняя длань, оттого и его самозабвенная неистовость в бою. При восстании Маккавеев в 160 г. до н. э. в битве возле поселений Эльаши и Бар, когда погиб вождь евреев Иуда Маккавей, восемьсот его воинов целый день противостояли двадцати трём тысячам греков. В 73 г. почти тысяча евреев крепости Масада, осаждённой римлянами, убили себя, чтобы избежать плена. (Сегодня находятся неуёмные разоблачители этого рассказа Иосифа Флавия, но даже легенда такая показательна: самоубийственный меч не удержит дрожащая рука труса.)

Римские историки, скрепя юдофобскую свою душу, честно писали о доблести евреев в войнах против римлян. Дион Кассий: « Во гневе племя их [евреев] страшно »; « Полководец Юлий Север не осмелился напасть на евреев, видя их численность и отчаянную храбрость ». Публий Корнелий Тацит: « Взятие Иерусалима - дело серьёзное и трудное, не столько вследствие тех средств сопротивления, коими располагали осаждённые [евреи], сколько вследствие их упрямого фанатизма» [ 1, 199-200] . Александр Македонский всю свою империю завоевал с 32 тысячами солдат, а для взятия Иерусалима в Иудейскую войну римлянам потребовалось 80-тысячная армия против двадцати трёх тысяч воинов-евреев. И как гордился победой вождь римлян Тит: « Я покорил народ еврейский и разрушил город Иерусалим; до сих пор все полководцы, цари и народы либо безрезультатно осаждали его, либо даже вовсе не решались на него напасть » [ 1, 200]. (Приврал слегка, да кто ж судит победителя?)

А за двести лет до того в Египте, где правили греческие цари династии Птоломеев, до тридцати тысяч еврейских солдат составляли гарнизоны местных крепостей; евреи были полицейскими, таможенниками на Ниле, стражниками на неспокойной границе с Нубией; евреи Ониас, Досифей, Хелкия и Ханания становились главнокомандующими египетским войском. Это во II веке до н.э., как раз во времена Аполлония Молона. Но злость попирает правду!

Два моря: Эгейское справа, Средиземное слева. Колюче обжигающий воздух, прокаленная земля, горы, кипарисы, козы, вино, сливы - остров Родос. Оливы, перекрученные веками... Изваяние Лаокоона с сыновьями, извивающимися в смертельных змеиных кольцах... Колоннада храма Аполлона... Амфитеатр, куда приходили упражняться ораторы... « Я приехал на Родос брать у Молона уроки риторики » - писал учившийся в здешней философской школе Марк Туллий Цицерон об Аполлонии Молоне: « Это одарённый оратор, исключительный писатель и человек, отличающийся тонкостью суждения. Учит он мудро... » Среди покоривших юдофоба Цицерона мудростей Аполлона Молона было «Евреи - трусы».

Славнейшая слава Родоса - Колосс. Двенадцать лет вздымал скульптор Харет статую бога Солнца, Гелиоса, вышел он тридцати с лишним метров, над головой бог держал чашу с огнём. Согласно одной из легенд, корабли тянулись на тот огонь и между непомерных ног бога проходили в гавань. «Чудо света» - говорили тогда; родосцев стали именовать «колоссянами».

Семидесяти лет не прошло и - бац! - землетрясение, рухнул бронзовый гигант. «Боги разгневались» - поняли колоссяне и убоялись подходить к обломкам. Через тысячу лет захватившие Родос арабы продали остатки Колосса какому-то еврею, и тот на девятистах верблюдах умыкнул раскуроченную землетрясением статую невесть куда. Исчезло великое чудо, кануло без следа. « Всему своё время, и время всякой вещи под небом... Всё возвратится в прах » [ Экклезиаст, 3:1, 20]. Через двадцать пять веков от храма Аполлона только три колонны к небу прислонились бестолково.

Бренная материя. А бранное слово живуче. Сквозь века, сквозь страны. Куда художеству Харета до ораторства Аполлония Молона! Хотя он еврейскую трусость определил довольно туманно: «Евреи в бою подменяют храбрость безумной и дерзкой отвагой». «Безумная» - как бы неприличная, дурная, бешенство отчаяния, но и про ту отвагу не услышалось, зато отсутствие храбрости - отпечаталось в умах клеймом на тысячелетия.

В 1990-х годах израильская пресса приводила слова одного из самых славных израильтян, строителя страны и армии, солдата и генерала нескольких войн: «Евреи на русском фронте? Знаем! «Вперёд, в атаку!», а сзади солдат с автоматом»... Почему бы ему не зайти в Яд Вашем, посмотреть в Зале Имён Листы-анкеты евреев, убитых в годы Шоа ... (Катастрофы евреев в XX в. - ивр.)