Юрий Тубольцев - Сципион. Социально-исторический роман. Том 1

Так, например, он выбрал из семей местной знати триста самых избалованных и развратных юнцов и обязал их вступить в войско в качестве всадников. При этом офицеры Сципиона громогласно заявляли о великой чести, выпавшей на долю этих избранных молодых людей, но попутно так живописно изображали ужасы предстоящего похода в логово жестокого врага, что порождали ропот сицилийских аристократов и повергали в трепет их сынков. Когда эти всадники в великолепном снаряжении, дрожащие от страха за свои жизни, собрались вместе, дабы предстать перед консулом, им дали понять, что Сципион — самый великодушный из всех полководцев, явленных историей человечества, и насильно уводить на чужбину никого не собирается. Затем сицилийцам предоставили возможность несколько часов потерзаться стыдом и сомнениями, а наутро, после бессонной ночи, их с самым радушным видом поприветствовал консул и объявил, что превыше всего ставит честность и добрую волю, поэтому желает знать истинное настроение своих воинов и предлагает им высказаться по поводу африканской кампании со всею прямотою. Но и теперь страстно мечтающие избавиться от службы сицилийцы молчали, опасаясь дурных последствий излишней искренности. Однако такое их поведение было предусмотрено заранее, и накануне римляне договорились с одним из всадников, чтобы он демонстративно отказался от участия в походе якобы для проверки твердости духа остальных его соотечественников. В ожидании награды он поступил так, как ему предписывалось, и, выразив сомнение в своих воинских способностях, сказал, что хотел бы остаться на родине. Сципион задумался, делая вид, будто огорчен услышанным, потом просветлел, похвалил сицилийца за честность и освободил его от воинской службы, поставив единственным условием требование снарядить вместо себя одного из италийских добровольцев. Видя такой исход дела, остальные всадники последовали поданному примеру и все благополучно избегли страшившей их участи, с радостью передав своих коней, вооружение и прочие принадлежности людям Сципиона. Публий мягко попрощался с этими сицилийцами, выразив надежду, что когда-нибудь они еще послужат их общему Отечеству. Таким образом, без видимого насилия, при всеобщем удовлетворении был создан надежный конный отряд.

Так, по десяткам и сотням, трудно, с помощью различных ухищрений создавалась эта армия, предназначавшаяся для достижения победы в великой войне, исход которой должен был определить пути развития и характер цивилизации на последующие времена.

В целом состояние легионов оставляло желать лучшего, но все же Сципион рискнул бы переправиться в Африку и с этими силами в надежде сплотить и закалить войско уже в походе, если бы его не задерживали в Сицилии другие дела. Хотя война здесь уже закончилась, ее эхо все еще сотрясало местные народы. Многие годы сицилийские города сражались с римлянами, карфагенянами и друг с другом, в хаосе этой бойни принимая то одну, то другую сторону. Десятки тысяч людей уничтожила война, а сотни тысяч перетряхнула, низвергнув могущественных и возвысив прежде незаметных, сделав господ рабами, а рабов — господами. Еще не затихли взаимные обиды, не угасли разочарования от несбывшихся надежд. Ныне все сицилийцы покорно склонились перед Римом, но положение было таково, что при малейшей неудаче римлян в Италии или, скажем, Сципиона в Африке на острове вновь вспыхнет восстание. Публий не мог вести войну с Карфагеном, опираясь на столь ненадежный тыл. Он должен был прежде всего упрочить свою власть в Сицилии, сделав местные народы не только формальными, но и истинными союзниками.

В ходе выполнения этой задачи Сципион сразу же после наведения некоторого порядка в войсках отправился в Сиракузы, откуда к нему приходило особенно много жалоб.

Оказавшись в великолепнейшем городе Средиземноморья, в котором он прежде не бывал, Публий, вместо того чтобы любоваться местными красотами, погряз в мерзости человеческих склок. Каждый день его осаждали сотни недовольных. С некоторыми из них действительно поступили несправедливо, другим, наоборот, не позволили совершить несправедливость, и они считали это жестоким ущемлением справедливости. Сципион добросовестно пытался уладить все споры, поддерживая обиженных и мягко одергивая агрессивных. Прежний консул Валерий Левин устроил сицилийские дела наскоро, не устранив глубинных противоречий, особенно острых в Сиракузах. После поражения в войне сиракузские греки стали как бы чужаками в своем городе, где власть и богатство захватили италики, хотя римский сенат вынес решение восстановить коренное население в своих правах. Сципион не погнушался разворошить сор послевоенных интриг и строго, не поддаваясь ни на уговоры, ни на подкуп, консульской властью проводил расследования и утверждал торжество законов. Прямыми распоряжениями или через суд он отбирал имущество у тех, кто захватил его неправедным путем, и возвращал истинным хозяевам. Такими действиями Сципион нажил себе немало врагов, но, будучи тонким политиком, сумел еще больше приобрести друзей. Слава о его принципиальности и справедливости разнеслась по всей Сицилии.

Сиракузские аристократы, обретшие прежнее могущество благодаря консулу, наперебой приглашали его к себе в гости, где потчевали и развлекали от имени всей общины. Показав себя в делах истинным римлянином, теперь, во время этих приемов Публий предстал перед сицилийцами утонченным эллином, чем вдвойне очаровал местную знать.

Склонив общественное мнение в свою пользу, Сципион наконец-то начал получать от греков деятельную помощь в подготовке к войне. Города взяли на содержание легионы, что позволило римлянам сохранить в целости доставленное из Италии продовольствие, сицилийцы помогли Лелию отремонтировать старые корабли, с которыми тот отплыл в Африку, консула поддерживали средствами и воинским снаряжением. Однако время шло, и вероятность осуществления главного предприятия в текущем году уменьшалась. Консул отложил окончательное решение этого вопроса до возвращения Гая Лелия из вражеской страны.

Тем временем флот Лелия удачно достиг Африки, в разведывательных целях проследовал вдоль побережья и ночью пристал к ливийской земле у небольшого пунийского города, расположенного вблизи границы карфагенской державы с нумидийцами. Гай Лелий сразу же снарядил посольство к Сифаксу и Масиниссе, а утром во главе десанта напал на окрестные пунийские села.

Африканцы были потрясены появлением римлян в здешних краях. Их паника позволила солдатам Лелия легко захватить богатую добычу. А в тот час, когда римляне грузили на суда награбленное добро, в Карфаген во весь опор скакали гонцы, торопящиеся обрушить на столицу весть, будто в Ливии высадился с войском сам Сципион. О запланированном походе непобедимого римлянина здесь уже знали, и слухи о скором вторжении врага психической тучей довлели над душами людей.