Александр Башкуев - Призвание варяга (von Benckendorff)

"Нефть", она же — "нафта", она ж — "земляное масло" всегда производилась в Баку и использовалась для различного поджигания. Но впервые она вошла в моду и стала "объектом государственных интересов" лишь с изобретением паровой машины Уатта.

Первые паровик работали на дровах. Их потомство перешло на уголь первое время древесный. К началу этого века все поняли, что паровые машины надо топить углем каменным — у него выше температура горения и от этого сильнее давленье в котле. Увы, каменный уголь надобно чем-то разжечь… Вот тут-то и нужна нефть. Особенно в "безугольной" Ливонии.

В наших краях нет и не может быть залежей природного угля. Зато, — в северной части Эстляндии обнаружены залежи сланцев. Они горят с меньшей температурой чем угли и их еще труднее поджечь, но… Так наши фабрики стали самыми "жаждущими" на нефть. Скорость ее потребления превысила все разумные нормы и нам стало нужно завоеванье Баку.

А Воронцовым — ровно наоборот. Экономическая конкуренция, отсутствие реальной промышленности в Одессе и Киеве, но — большая урожайность местных земель… Воронцовы всегда были против любой промышленности в России.

А Государь Император, — всегда "За". Хоть он и страшно не любил моей матушки. Но стоило ему уяснить, что захват нефти станет решительным шагом Империи в "индустриальное общество", он ни капли не колебался. Через много лет он скажет мне по секрету:

— Я не верю вам, лютеранам. Вы спите и видите — как бы развалить мое Государство. Но, что изумительно — все эти годы мои цели всегда совпадали с Вашими. Поэтому… Я попрошу Константина отказаться от трона в пользу Вашего протеже — Николая.

Имею надежду, что, став хозяевами сей страны, вы не с той скоростью разделите ее пополам, как сегодня божитесь. Вашим фабрикам нужна бакинская нефть, уральский чугун, сера и золото Туркестана… В сем смысле Вы промышленники в сто крат лучше для всей страны Константина с его текстилем, да конфетными фабриками.

Тем нужна только Польша, да может быть — Дон с Украиной… Ведь лен, да овес не растут ни в тайге, ни в пустынях… да и не купят там конфеты с мануфактурою!

Стало быть и заботиться о тамошнем населении Константин — не подумает. Вам же нужны сибирские, карельские, да — американские недра, а земли там богатейшие… Но — без Народа их не поднять. Ради тамошнего народа, да подземных богатств все — Вам оставляю.

Александр был странным правителем. Он был весьма слаб, беден, никогда не имел поддержки ни в свете, ни в армии, но — процарствовал четверть века. И недурно процарствовал!

Я думаю, что истинный внук моей бабушки всегда "нутром чуял" интересы России и, как мог, пытался их добиваться. А здравый смысл говорит нам, что то, что выгодно Империи, выгодно и тем, кто здесь правит! Это лишь временщики с гешефтмахерами будут рвать по живому, а что — мне, что — всем нашим интересно оставить на жизнь что-то деткам. А еще лучше — внукам. И правнукам. Поэтому-то Александр — всегда всех нас устраивал.

А вот клан Воронцовых меньше других заботился об "общей корове". За это и — потерял былую Власть и влияние. Тот же "Мишенька" на Кавказе много всем пакостил, передавая что знает своему папочке, а тот — англичанам. А уж те — обо всем "наставляли" персидского шаха.

Были вы когда-нибудь в балагане? Там есть номер с борьбою "нанайских мальчиков". Так вот — пока на Кавказе был Воронцов и персы знали все новости с первых рук, все что мы делали и было — "борьбою нанайских мальчиков.

(Сию особенность обнаружил и "вычислил" мудрый Кислицын. Он же придумал, как снабжать персов чрез сей канал хитрой дезинформацией. Когда ж все открылось, мы "взяли за жабры" пару интересных людей в "Интеллидженс Сервис", — они "прошляпили" наши подвохи и мы пригрозили…

Но тут — умолкаю, ибо сие по сей день — Тайны Империи…)

Что мы могли с Воронцовым? У него "был большой блат" в окружении Константина и арест означил бы "войну" с "Поляками" и одесской диаспорой.

Поэтому его всего лишь отозвали с Кавказа и — все. Слышали байку о "неотвратимости наказания"? С одной стороны — как же! С другой — когда мы "со товарищи" дотла разоряли этих изменников, Государь не повел даже бровью. А нищета для сих гордецов стала наказанием худшим, нежели "публичная порка". (Что толку во всех ваших крымских дворцах, когда они заложены-перезаложены, а в дверь стучат кредиторы?)

Всем известна весьма злая пушкинская эпиграмма:

Что тут добавить? Весьма точное описание нашего "Мишеньки".

Я, извините за выражение, ржал до желудочных колик, впервые услыхав эти строки, и во всем согласился. Конечно, на словах я соблюдал все приличия и даже как бы искренне возмутился пушкинской выходкой, а в ответ получил замечательное во всех отношениях письмо, в котором мой друг плакался на "негодного арапчонка", который якобы чем-то обидел "графа от гешефтмахеров.

Я долго напрягал воображение, пытаясь догадаться — в чем была вина "черномазого щелкопера" (по определению "Мишеньки"), но так ни до чего и не додумался.

Тут Воронцов обиделся на мою непонятливость и написал, что Пушкин как-то "нарушил семейную гармонию дома" (sic!). После чего следовала ошеломительная по своей сути просьба:

"Не мог ли бы ты совратить главную возлюбленную сего негодяя, дабы он так же мучился, как и я, твой старый друг".

Прочтя это письмо, я долго терзался известными сомнениями. Неужто наш Миша крепко запил, или заразился какой гадостью, получив разжижение мозгов? По моим понятиям, — написать такую ересь можно лишь в сильном подпитии, или — тяжко болея рассудком. Да и где это было видано, чтобы граф не смог выпороть на конюшне какого-то там рифмоплета, или барон отбивал у раба "мочалку", пахнущую солянкой, да кислыми щами!

Пушкин был моим питомцем по Царскосельскому Лицею. (Я — попечитель сего заведения и оплачиваю его из своего кармана.) Я отвечаю за лицеистов и никто не смеет тронуть их без моего дозволения. Вот мне и пришлось принять меры к моему протеже. (Я не хотел с Мишей ссоры.)

Пушкин ходил тренироваться в тот самый фехтовальный зал, где я давал бесплатные уроки для юношества. Однажды я подстроил дело так, что в часы пушкинских тренировок зал был закрыт, зато всем пострадавшим предложили прийти в очень дорогое вечернее время — по утренним ценам.

Я, будто невзначай, оказался без пары и предложил Пушкину, который был "случайно оставлен товарищем" (такие уж у него были товарищи — тридцать рублей серебром…) легкий спарринг без ставок.

Пушкин выказал себя недурным фехтовальщиком, но больно книжным. Я высказал это, он вспылил и я предложил напасть, как на настоящей дуэли.