Александр Башкуев - Призвание варяга (von Benckendorff)

Но — это матушка. И Маргит ее троюродная племянница. И моя четвероюродная сестра. Казалось бы и тут — хорошо. Может ли родственница предать свою Кровь?! Впрочем…

Эта Война отличалась от прочих. Как я уже говорил, — здесь впервые возник новый мотив — это была Война не только "России с Европой", иль "Католиков с Не-католиками". Впервые в Истории это была и Классовая Война "Аристократии с Буржуазией". И я вам уже доложил, как французские с австрийскими Аристократы помогали Нашей Победе, а русские, немецкие, да еврейские Буржуа — тайно работали на врага…

Да — по отцу Маргит оказалась Аристократкой фон Шеллинг. Но — по матери она принадлежала к "еврейской интеллигенции", а сия группа в ходе Войны могла оказаться и в стане противника!

И последнее. Маргит была еврейкой. Она бежала в "еврейскую Ригу" от массовых погромов евреев в том же Ганновере. Она — такая же еврейка, как и мы с моей матушкой. Может ли… Впрочем…

Не секрет, что с точки зрения экономики — то, за что воевали орды Антихриста на самом деле-то — выгоднее того, за что дрались мы. И даже в рижской диаспоре — наиболее пострадавшей от сей Войны, очень многие "болели за Бонапарта.

Все это не приходило мне в голову то того, как Маргит не завела речь о Детях. Любовь — одно, Дети — другое.

Сызмальства я усвоил себе, что "Нет Мелочей в Делах Династических". Пока я мечтал о Теле и Любви моей Маргит, вопрос Династический и политика мало волновали меня. Но… "Дети" сразу настроили меня на иное. И стоило мне задуматься о том, что я делаю, и — насколько я могу не знать Маргит…

Я вышел к людям, объяснил им проблему, они… Петер крякнул и с опаскою посмотрел на меня. Андрис осторожно потрогал мне голову и с интересом осведомился:

— Ты давно не ходил к Шимону Боткину? Я слыхал — завелась дурная болезнь. Зовут — Паранойя. Страшно заразная…

Я только лишь взглянул на него и друг мой осекся. Я пожал плечами и сухо сказал:

— Ежели сие паранойя — с меня столетний бальзам. Ежели нет… Я возьму отпуск на месяц — допрашивайте ее без меня.

Но мы узнаем правду сейчас. Иначе я спать не смогу!

Жена потом мне рассказывала, что она сразу же "нутром поняла", — что означает "мертвая хватка" Петера, да сия ухмылочка Андриса и ей стало не по себе. Она метнулась телом ко мне, а я взял ее лицо в руки и произнес, глядя Маргит прямо в глаза:

— Кто ты — Маргит? Я Люблю тебя, но в моих руках Судьбы многих… Я Пастырь, отвечающий за стадо мое. Жена моя тоже получит доступ к сему невинному стаду. И я не хотел бы, чтоб в обличье ее к нам подкрался волк-оборотень. Извини.

Мы оказались в подвале егерских казарм. Тяжело скрипнули и грохнули двери, за кои не выходили крики допрашиваемых и мы с будущею женой стояли пред голым телом на дыбе.

Я спросил Маргит:

— Знаешь ее?

Она судорожно сглотнув, торопливо кивнула. Тогда я, запалив новый факел, подал его моей суженой:

— Поджарь-ка чуток…

Все мы — не маленькие и, конечно же, понимаем, что за сим приказом что-то не договаривают…

Маргит в ответ зарыдала, и мотая головой из стороны в сторону, попятилась от меня с криком:

— Палач! Ублюдок! Я Ненавижу тебя! Ненавижу!

У нее случилась истерика. Петер с Андрисом внимательно следили за каждым словом ее, каждым жестом, — наконец Петер хлопнул меня по плечу, сказав:

— Тебе повезло. Девочка — чистая. Ежли б ее к такому готовили, я бы заметил. Мне кажется — Чистая.

Я посмотрел на второго товарища. Тот пожал плечами, кивнул и сухо заметил:

— Наверное — так. Если бы ты дал больше времени, проверили бы помягче. А так…

Ежели она тебя простит после этакого, — значит — Любит!

Я на руках вынес Маргит из "кромешного" подвала и уже на свежем воздухе — пред Луною и звездами на коленях просил пред нею прощения. Я, по причине моей "Слепоты", не видел вообще ничего и Маргит сперва отказывалась. Но потом, когда она прогнала меня и я пошел, натыкаясь на стены и шаря пред собою рукой, жена моя вскрикнула, побежала за мной, взяла за руку и повела за собой — в свою келью.

Вы — не поверите, — я ночь пробыл в постели с вожделенною женщиной и… Ничего. Кроме поцелуев до субботнего утра.

А в субботу мы пошли с Маргит к ее милым родителям и я — в присутствии реббе официально просил ее руки и Благословения.

По причине Войны, возраста новобрачной и прочего "стороны" уговорились ждать семнадцатилетия Маргит, а пока… у нас было некое подобие "обручения". (Поймите нас правильно, — дело было в субботу, но у меня не имелось иных выходных! Тот же реббе пришел — как бы неофициально. Он якобы играл с отцом Маргит в шахматы, а тут… Но какой бы он был реббе, ежели б не поговорил со мной и моей будущею женой на… разные темы!

Знаете на чем "прокололась" вражеская разведка?! Она слишком хорошо "учила" людей. Для Иезуитов — сие известный порок. А еще — сие была Божья Кара.

Ведь как вышло?! Матушкин Абвер весьма жестко "курировал" Дерптский Университет. Все "связи", случайные встречи, сближения с проституткой и прочее — отслеживались и "просчитывались". И тем не менее — "информация уходила"!

Где? Что? В чем мы совершили ошибку? Как вообще в столь "замкнутом городе" может быть "течь"?! Пять лет в Дерпте был неизвестный "певец", коий все это время "пел песни" для военной разведки Бертье!

Дело дошло до того, — что мы нарочно "подбрасывали" нашим подозреваемым интересные "факты" (разным — разные) и ждали во Франции "результат". Ноль. "Певец" был слишком хорошим ученым и осторожным разведчиком, чтоб "ловиться" на такие наживки.

Мы провели полный анализ того, что "вытекло". Чтобы хоть как-то определить, — из какой лаборатории "утекло" больше. А из какой — "не утекло" вообще ничего. (Две идеи, — при таких мерах секретности "воровать" легче из того, что — ближе. И еще, — "волк не режет овец рядом с логовом".) Так вот, — "течь" оказалась практически "равномерной"!!! (Иными словами хитрая сволочь была настолько умна, что "воровала сама у себя"!)

Как поймать такого ублюдка?!

Мы "взяли" его на том, что… Он был слишком хорош. Вернее, — не он, но его — верный связник. Вернее — связница.

Один из наиболее ярких ученых нашего Университета (не назову его имя, вы осознаете — почему) любил одну девушку. Такую же эмигрантку, как и он сам.

Девушка же, — не слишком любила его. То есть… Она жила на содержании у сына одного богатого фармацевта из Риги. Ситуация была довольно пикантной, — сын аптекаря прибыл из Риги и открыл в Дерпте аптеку, в коей и продавались всяческие духи, да помады. (В том числе — пресловутое полоскание из розовых лепестков.) Лекарства не очень-то покупали, — зато парфюмерия…

Аптека сия стала модной и любовница ученого зарабатывала на жизнь не только тем, что лежала в доме аптекаря на спине, но и — "вносом" косметики в Университет. (Как я уже говорил, ученые с членами их семей жили практически на положении узников — внутри "периметра".)