Александр Башкуев - Призвание варяга (von Benckendorff)

Вокруг нас собрались и Нессельрод деланно изумился:

— Но как понять Вас во всем этом деле?! Зачем тогда вы вообще подали повод к сплетням и слухам?

Я усмехнулся и, обводя взглядом присутствующих и, как бы призывая их в свидетели, произнес:

— Бонапарт оскорбил мою Честь, осудив меня, как убийцу князя Эстерхази. Я объяснял, я убеждал его, что у нас с князем вышла дуэль и он первым пролил мою Кровь. Бонапарт не хотел меня выслушать, а мы не из тех, кто дозволит сие отношение к Чести.

Я нарочно повторил начертание букв, характерное для Жюно, дабы Антихрист мучился тем, что погубил верного ему человека. Долг платежом красен. Я не убивал Эстерхази. У нас с ним случилась — Дуэль. Честная. По всем правилам.

Разговор зашел в Вене и хоть там и не любят нашей семьи, австриякам ведомо понятие Чести. Потому аудитория приняла эти слова бурными аплодисментами. Но Нессельрод не унялся:

— Погодите. Но как я понял из протоколов, Вы, сударь, держали сие письмо в руках считанные минуты. Откуда же Вы узнали какие именно буквы имеют сии — "характерные начертания"?

Я рассмеялся от души и по-дружески потрепал нашего пузана за его мясистые щечки:

— А у меня наметанный глаз и хорошая память. Докажи-ка, милый друг, мне — обратное!

Более никто не осмелился "затрагивать сей предмет", но есть еще личности, коим охота докопаться до Истины. Истина ж в том, что летом 1813 года Франция была на краю пропасти. Все трещало по швам и обыватель во всем винил Императора. Тому нужно было хоть как-то оправдываться и найти козла отпущения. Все мы люди, все мы — человеки и ничто человеческое нам не чуждо.

Франция в ту пору обделалась в России, и — в Испании. Если у нас винить было некого, в Испании хотелось сыскать Измену. Жюно был недурным генералом и пустил пулю в лоб, как понял, что Государю нужен Изменник. А висеть на дыбе, доказывая, что ты — не верблюд, — не для настоящих солдат.

Жюно погиб не потому, что где-то всплыло это письмо, но потому что так хотел Император, а "нет противоядия — против Цезаря.

Вернемся же к "Ревизору". Опыт дела с Жюно показывает, что в случаях, когда нет прямых доказательств, люди верят тому, во что им хочется верить.

Сразу по подавлении Восстания в Польше возникли проблемы. Поляки, до сей поры составлявшие суть русской культуры, разбежались по всему миру, интригуя и клевеща. Немцы же… Волчица не сможет кормить медвежонка.

И что прикажете делать, коль Глинка с Огиньским в бегах, а Мицкевич с Гоголем зажали фигу в кармане?! Мы обсудили вопрос на Малом Совете и пришли к единому мнению, что нужен второй Жюно. Достаточно польскому фронту быть прорванным…

Первым мы "сломали" Белинского. Сей поляк призывал народ чуть ли не к бунту в своих мерзких пасквилях и как-то раз…

Он явился ко мне с диким криком:

— Почему вы следите за мной?

Я растерялся и отвечал:

— Клянусь, у меня слишком мало жандармов, чтоб занимать их всякими глупостями. Раз сие не жандармы, стало быть это — преступники. А раз это преступники — стало быть они знают о вас нечто этакое, за что вас стоит преследовать.

Доверьтесь мне, — признайтесь — что вы наделали? Вам легче станет — я знаю! Зато потом — на Свободу, да с Чистой Совестью! Ну?!

Поляк отшатнулся от меня прочь. Оно замотал головой, смотря на меня с явным ужасом. Тогда я позвал офицеров и сказал им:

— За сиим господином кто-то следит. Поймайте их и доложите!

Люди мои пошли с литератором и почти сразу же Белинский бросился за каким-то прохожим с криком:

— Я узнал его! Он уже неделю ходит за мной, а давеча — даже язык мне показывал!

Прохожего задержали. Выяснилось, что он — половой в каком-то трактире. Всякий день он обслуживает посетителей и просто не может выйти на улицу (я уж не говорю о том, что за кем-то следить!). Хозяин его побожился, что половой никуда, ни разу за всю неделю не выходил, а встретить его на улице можно было лишь в тот момент, когда юноша шел от трактира домой, иль назад на работу. (То, что и трактирщик, и его половой прошли со мною от Москвы до Парижа — в протоколы, конечно же — не вошло.)

Белинский с его провожатыми опять вышли на улицу. Через миг несчастный ударился в крик:

— Вон из той кареты мне только что состроили морду! Тот человек давно уже ходит за мной!

Карету остановили. Владелец ее — московский Купец Первой Гильдии Кузьма Лукич Терехов объявил, что — только что прибыл в Санкт-Петербург, приказчик же его (на коего указал Белинский) "ни на шаг не отошел от меня"!

Офицеры мои внимательно посмотрели на идиота Белинского, а потом взяли его под белы руки и препроводили в дурдом. С диагнозом "мания преследованья опасная для окружающих.

В дурдоме несчастный что-то вещал — навроде того, что к нему применяются ужасные пытки. Мы же выяснили, что никто его не пытал. Просто, пару раз, когда он впадал в аффектацию, его совали в смирительную рубашку и несли под душ — "немного остыть". Там его забывали, ибо в дурдоме — полно буйных, и несчастный лежал в каменной ванне, а на него капала холодная вода из-под крана. Кто ж виноват в том, что краны в дурдоме немножечко подтекают?! Да, я понимаю, что пару дней пролежать спеленутым в смирительную рубашку в каменной ванне под каплями холодной воды — удовольствие ниже среднего, — но в чем тут пытка?! Обычнейшая халатность…

Зато, когда он через год, вышел из сего заведения, здоровья у него явно прибавилось. Первым делом якобинец написал огромнейший опус о Гамлете, посвятив его лично мне, как самому видному театралу и почитателю Шекспира в частности.

В благодарность я вызвал Белинского к себе на Фонтанку, там побеседовал и обещал, что мы сделаем все для того, чтоб такого же приступа более не повторилось. Ну, а ежели повторится… Вся имперская медицина к его малейшим услугам!

При упоминании "медицины" поляк бросился в ноги ко мне и сказал, что готов на любое, только не надо его назад в эту ванну и не надо капель воды сутками на голову… Так что он — вылечился.

Но это была лишь щербина в Польской Стене.

А тут подоспела театральная распря. Не сочту себя театралом, но так уж пошло, что мы с матушкой пеклись о судьбе Риги и ее театра. Здесь и местнические инстинкты, и желание хоть в чем-то быть выше столицы, и… известная фига в кармане, ибо в Риге представления по-немецки. Сколько б от наших актеров не требовали говорить по-русски — все без толку. К чему бы сие?!

Так уж пошло исторически, что именно в Риге сложилась лучшая актерская школа Империи. Если актер мечтает хоть как-то подняться в этой среде, он просто обязан учиться у рижских маэстро.

Я не хотел бы спорить о том, чему кроме актерского мастерства, учат в Риге. Да, каждый из наших питомцев обязан платить Десятину на Храм. Сие справедливо, ибо один Господь дарует нам наши таланты и столь скромная лепта — Долг Благодарности. Тем более, что все мы — реальные люди. Стало быть, наши ученики получат лучшие ангажементы, площадки и выгодные сроки для представлений. Мой народ славится не только актерским талантом, но и даром к гешефту.