Владимир Корнев - Датский король

Ксения понадеялась, что если сразу откроет Дольскому свои впечатления от выставки, он, пожалуй, оставит ее в покое.

— Вам интересно знать, что я думаю о выставке? Ну, так вот: она мне в целом не понравилась! Исполнено, бесспорно, мастерски, но слишком уж много обнаженного тела. Красивые формы, чувствуется, виртуозный почерк, а духовной гармонии — увы! — я не ощутила, — это искусство не для меня. И потом, ведь здесь есть даже примеры откровенной пошлости, альковные сцены!

От Ксении Светозаровой, слывущей в богемных кругах набожной затворницей, даже старой девой и молодой ханжой, Дольской готов был услышать именно такое категоричное мнение:

— Что тут скажешь, — французы всегда были сластолюбивы. Их не переделать, и, может, следовало бы снисходительнее отнестись к их традиционному эротизму? Ведь если взглянуть на эти рисунки с некоторой иронией… — Он вовремя надел маску моралиста. — Но не поймите меня превратно! Я ведь вас понимаю, возможно, во многом разделяю ваш взгляд: это задевает религиозные чувства, а святое лучше не трогать… И правда — смотрите, как пошло, соблазнительно переливаются, играют эти капельки воды на женской груди! И ведь акварель Энгра…

— Вот именно! Нельзя оправдать творчество, вводящее в соблазн. — Ксении казалось, что тема теперь закрыта и краткое знакомство закончено, но разговорившийся князь не отступал:

— Между прочим, у меня в роду было много духовных лиц, даже и архиереи, вот только знать бы, кто именно! Я, к сожалению, плохо знаком со своей генеалогией по линии матери, но ведь я по-своему тоже служу Богу как раз в творчестве, которое, как вы справедливо заметили, вещь деликатная. Картина, простите за невольный каламбур, не должна выходить за этические рамки.

Это суждение Евгения Петровича показалось балерине вполне разумным и искренним, а сам князь-художник даже обаятельным. Тут-то вот и проснулось любопытство в наивной душе:

— А вы в какой храм ходите, где ваш приход?

— Что интересно, драгоценнейшая, по материнской линии у меня глубокие греческие корни. Еще ее дед в Одессу перебрался из Салоник, стало быть, прадед мой. Матушка рассказывала: набожен был, на Афон к монахам и в Святую землю плавал. Меня по этой причине с детства в греческую церковь частенько водили, так до сих пор в греческую и захаживаю… Я хотел сказать, окормляюсь там.

Ксения никогда не видела богослужения греков, но была наслышана о его строгой красоте и давно хотела сходить в греческий храм.

— Знаете, это так неожиданно! Действительно интересно… А греческая церковь, по-моему, недалеко от Николаевского вокзала, такая величественная, с большим куполом?

Дольской вспомнил, что где-то в тех краях:

— Да… совсем недалеко. Как раз на Греческом проспекте. Если хотите там побывать, нет ничего проще. Мы сможем вместе посетить богослужение, как только вы пожелаете.

Легко воспламеняющаяся, импульсивная Ксения сразу же вознамерилась ехать, да и обстоятельства складывались на редкость удачно: в музее ей совсем наскучило, никаких дел в этот день больше не намечалось, а в храме (была суббота) наверняка уже готовились к повечерию накануне воскресного праздника, зато новый знакомый не был готов:

— Excusez-moi [112] Извините меня ( фр .). , я, к сожалению, не могу ехать прямо сейчас. Впечатления от подобной выставки будут только мешать сосредоточиться на молитве. К тому же я хотел бы причаститься, но совсем не готов. Возможно перенести наш «поход», скажем, на ближайшую среду?

Ксения согласилась только на следующее воскресенье, но для князя это оказалось еще удобнее.

Перед тем как ознакомить Ксению с византийским богослужением и «родовым» приходом, Дольской счел необходимым поговорить и с «попом», который будет служить в назначенный день. Нужно было расположить священника к себе и отчасти объяснить деликатную ситуацию с балериной, чтобы тот по возможности помог князю выглядеть в ее глазах постоянным прихожанином храма. Увидев серьезного, представительного господина, греческий батюшка готов был внимать его нуждам.

— Должен сразу признаться, святой отец, что перед вами, так сказать, заблудшая душа и христианин только по имени — меня крестили Евгением, но я желаю обратиться к истинной вере, исправить недоразумения и изъяны моего воспитания.

— Так вы, вероятно, грек по происхождению, если пришли именно сюда?

— О да! То есть матушка моя была гречанка (она-то и крестила меня, слава Богу), но рано умерла и не успела обучить даже простым молитвам. Я рос и воспитывался под влиянием отца. Papa, скажу я вам, был большой оригинал и не подал мне достойного примера…

— Не стоит осуждать родного отца, даже если он заблуждался, — это противоречит заповедям Христовым, — заметил священник.

— Еще как заблуждался! Он же был страстный западник. галломан, гордился близким знакомством с маркизом де Кюстином [113] Маркиз де Кюстин (1790–1857) — французский писатель, путешествовавший по России в правление императора Николая I, издавший после этого книгу «Николаевская Россия», полную критики государственного устройства и быта Империи. — откровенным ненавистником России, Православия, и под его влиянием даже принял католичество. Представьте, он называл меня исключительно «Эженом», заставлял отстаивать нудные латинские мессы. Потом papa в духе новых европейских веяний вовсе отступился от христианства: после его смерти я с ужасом узнал, что он на старости лет стал членом некоего тайного мистического общества. Теперь вы сами понимаете, какой пример подавал мне отец. Католицизм я возненавидел настолько, что в гимназии, когда стал изучать Закон Божий, это неприятие, простите, целиком перешло на православие — как ни бился со мной наш законоучитель, толку от этого — увы! — не было. С той поры и не причащался. А уж студенческие годы, естественный факультет, разумеется, только добавили мне атеистического скепсиса. И вот теперь я искренне раскаиваюсь в своих заблуждениях, но даже не могу молиться: пальцы в щепоть не слагаются, точно закоснели, выю перед образами согнуть не могу, но если я что-то твердо решил, не отступлюсь…

— В наше время такая решимость, тяга к покаянию похвальны весьма. Приходите в храм, сын мой. Я позабочусь, чтобы опытные люди помогли вам освоить катехизис, изучить молитвы, словом, пройти воцерковление. Если сердце ваше возгорится Верой, то Господь примет вас как смиренное чадо и вы станете достойным членом Церкви Христовой.

— Видите ли, святой отец, кроме религиозного порыва меня привели сюда еще и дела личного свойства. Я влюблен и не намерен затягивать с предложением. Мечтаю создать настоящую христианскую семью. Поверьте, моя избранница глубоко верующая, благочестивая девушка хорошего рода, и если она узнает, что я только сейчас почувствовал тягу к Вере, стою, так сказать, только на пороге храма, это сможет обернуться крахом всех моих светлых надежд — решительным отказом… Вы меня понимаете?