Людмила Третьякова - Русский Сюжетъ

Между тем в действительности дела не спешили «идти к лучшему». Срок тифлисской ссылки подходил к концу, но, судя по письмам, ни князь, ни Валерия не видели конца разлуки.

Письма девушки перехватывались, впрочем, письма князя тоже «терялись» на почте. Николай Константинович помнил, как при прощании Валерия показала ему маленькую бутылочку, спрятанную в ридикюль. «Это яд, – сказала она. – Если нас разлучат навсегда, жить я не буду». Не получая известий от Царевны, князь телеграфировал ее матери:

«Сообщите здоровье Валерии Валерьевны. Все ли у нее благополучно. Очень беспокоюсь. Отвечайте немедленно.

Николай».

Наступил октябрь и князь понял: его обманули. Все силы ума, деньги, хитрость были направлены на то, чтобы тайно вернуть Валерию в Ташкент. За ним самим следили неотступно, и он стал искать верных людей, которые помогли бы ему привезти Валерию. «Обращаюсь к вам с просьбой помочь мне в деле, которое касается моей чести», – писал он каждому из них. План побега Валерии был им продуман до тонкостей.

...Однажды рано утром в квартиру Хмельницких постучали. Вошедший человек назвался Афанасьевым и порученцем его высочества. Он передал девушке картонку, в которой была круглая шапочка, длинное кисейное полотнище, часть грузинского женского головного убора, и маленький черный платок, который обычно повязывают поверх шапочки. Тут же лежала краска для волос и для лица.

Посланец князя заявил, что вечером будет ждать Валерию на вокзале. Присутствовавшая при этом мать девушки уверила его, что они тут же приступят к исполнению замысла князя.

В письме, которое ей передал Афанасьев, Валерия прочитала:

«Милая Царевна... Обнимаю Вас и прошу не бояться ничего. Главное, храбрость и смелость.

Я приготовил и послал письмо Государю, где отказываюсь от звания Великого Князя и от всех прав и доходов, ему принадлежащих. Царевна мне дороже... Навсегда Ваш Николай».

...Варвара, старшая сестра Валерии, отправилась с матерью на базар. Видя за собой филеров, они старались вести себя как можно естественней, расплачивались за провизию, однако Варваре удалось купить незаметно черную накидку без рукавов, какую носят грузинки. Когда они вернулись домой, Валерия уже перекрасила свои длинные, так любимые князем золотистого оттенка волосы в черный цвет. Мать надела на нее свое платье. Вместе с только что купленной накидкой этот наряд сделал полнее стройную фигуру девушки. А когда она навела черным брови, подмазала щеки, придав им землистый оттенок, и надела головной убор, подвязавшись платком, то стала похожей на женщину средних лет.

Теперь надо было незаметно выйти за ворота. Задача была нелегкая: невдалеке маячили три фигуры филеров. Но время торопило. Мало-помалу наступали сумерки. Старшая Хмельницкая зажгла в комнатах свет, чтобы с улицы казалось, будто вся семья в доме.

Но как отвлечь внимание от Валерии, которой надо было торопиться на вокзал? Мать со старшей дочерью вышли за ворота. Приняв заговорщицкий вид, поминутно оглядываясь, они быстро устремились в ближайший переулок. Как и ожидалось, филеры клюнули на эту приманку – двое устремились за ними.

Минут через десять Валерия спустилась по лесенке и не спеша отправилась по тропинке, ведущей через темную часть двора. Ее сердце гулко стучало. Филер, который остался сторожить их дом, вероятно, принял ее за одну из местных грузинок, живших чуть правее: в сумерках заборы двух строений сливались. Медленно идущая женщина с бесформенной фигурой и лицом, прикрытым покрывалом, не вызвала никаких подозрений.

Миновав опасное место, Валерия села в коляску и поехала на вокзал. Здесь, едва признав в девушке «Царевну» князя, к ней подошел Афанасьев. Пока все шло по плану. Мадемуазель не забыла наставлений своего владыки? О, нет! Дважды Валерии напоминать не приходилось. Ей надлежало отправиться к его высочеству в Ташкент под именем чужой жены. Князь уверен в успехе, но все же предупреждает: «Будьте осторожны». Просит не показывать никому в дороге «чудное лицо и золотые волосы». Ревнует и даже не знает, что теперь она черна как смоль. Еще советует: «Синие очки могут скрыть глаза, а белый платочек щечку... ас дороги прямо, но скрытно вечером ко мне... Только метрическое свидетельство возьмите с собою. Доверенный все устроит для виду, как нужно, чтобы комар носа не подточил».

Вместе с Афанасьевым Валерия села в поезд, идущий в Баку. Когда утром проснулась, увидела, что ее попутчик исчез. Она вспомнила смущенный вид Афанасьева, испуганно бегающие глаза и поняла: на каком-то полустанке он сошел с поезда, не желая участвовать в опасной затее.

Она осталась одна... Колеса стучали на стыках рельс. Этот звук назойливо отдавался в голове, мешая сосредоточиться. Валерия собралась с мыслями и обдумала свое положение. Как заклинание повторяла она слова князя: «Не бояться, только ничего не бояться». Ну с чего она взяла, что тифлисская полиция уже хватилась ее и пустилась вдогонку? Возможно, там все спокойно: они же договорились с маменькой и сестрицей, что те два дня не будут показываться на улицу. Пусть филеры считают, будто все семейство сидит дома.

И вот Валерия в Баку. Конечно, можно дать телеграмму князю, спросить, как ей быть дальше. Но боязнь лишний раз показываться на глаза, остановила ее. И где гарантия, что телеграмму не перехватят, а ответ ей придет подписанный князем, но от полицейских чинов? Нет-нет! Ей необходимо самой найти выход. Нужно ехать в порт и взять билет до Красноводска. Оттуда прямой путь в Ташкент. И Валерии казалось, что с каждой верстой этот путь будет для нее все легче и легче – словно князь уберет все препятствия с ее дороги. «И прямо – ко мне» – от этих слов у нее закружилась голова.

Между тем в Тифлисе события развивались совсем не так, как предполагала девушка. Полиция заподозрила неладное, заметив, что дама, которая, по их сведениям, давала Валерии уроки французского, войдя в дом, тотчас из него вышла. Почему? Полицейские взяли в оборот соседку Хмельницких, и та обещала разузнать, на месте ли Валерия. Войдя в дом, она сразу не обратила внимание на то, что обычно любезная Елизавета Николаевна была немногословна, явно чем-то встревожена, а на вопрос, почему не видно Валерии, сказала, что дочь нездорова. Значит, урок был отменен? Соседка снова, как бы желая проведать больную, с куском пирога на тарелке, по наущению полиции появилась у Хмельницких. Теперь она прямиком прошла в комнату девушек. Потом она в полиции рассказывала, что старшая дочь Варвара загородила ей путь, чуть ли не вытолкала. Но главное, делилась впечатлениями соседка, ей показалось, что на постели, на которой вроде бы лежал под одеялом с головой укрывшийся человек, на самом деле никого не было.