Патрик О'Брайан - Командир и штурман

Возмущенные возгласы заглушили следующие замечания подобного рода, и капитан Невин невозмутимо вернулся к беседе о своей прямой кишке. Тут Стивен положил ему руку на предплечье: перед ними стояла миссис Харт, улыбавшаяся капитану Невину с таким видом, что тот мигом стушевался и укрылся за чашами с пуншем.

— Доктор Мэтьюрин, прошу вас, уведите отсюда вашего приятеля, — негромким, но настойчивым голосом произнесла Молли Харт. — Скажите, что у него на судне пожар, скажите что угодно. Только уберите его отсюда — он так компрометирует себя.

Стивен кивнул головой. Опустив голову, он направился к сборищу офицеров, взял Джека за локоть и, поклонившись собравшимся, чей разговор он прервал, непривычным настойчивым полушепотом произнес:

— Пойдемте же. Нельзя терять ни минуты.

— Чем раньше выйдем в море, тем лучше, — пробормотал Джек Обри, жадно вглядываясь в тусклый свет, озарявший набережную Магона. Что это за шлюпка — баркас с его собственного судна, везший на берег оставшихся матросов, или же катер с посыльным из конторы кипящего справедливым гневом коменданта с приказом прервать крейсирование «Софи»? Джек еще не вполне пришел в себя после вечерней попойки, однако трезвая часть его мозга время от времени напоминала ему, что он очень навредил себе, что в отношении него будут предприняты дисциплинарные меры, которые любой сочтет уместными и справедливыми, и что ему очень не хочется встретиться в эту минуту с капитаном Хартом.

С запада дул ветер, несший с собой зловоние кожевенных мануфактур. Но он поможет «Софи» пройти длинную гавань и очутиться в море. В море, где его не предаст собственный язык; где Стивен не сможет поднять на него хвост, изображая из себя начальство; где не надо будет спасать этого бесенка Бабингтона от увядающих городских красоток. И где Джеймс Диллон не сможет драться на дуэли. До него дошел лишь слух о ней, но это была одна из тех мелких смертоносных ссор, возникающих в гарнизонах после лишней рюмки, которая могла стоить ему лейтенанта — при всей его чопорности и непредсказуемости, одного из самых толковых офицеров, с какими ему доводилось плавать.

Из-за кормы «Авроры» вновь показалась шлюпка. Это был баркас, наполненный возвращающимися из увольнения; среди них была пара балагурящих весельчаков, но в целом матросы с «Софи», которые еще стояли на ногах, ничуть не были похожи на тех, какими они отправились на берег. Во-первых, у них не осталось денег; во-вторых, они были какие-то унылые, точно в воду опущенные. Тех, кто не мог идти сам, положили вместе с теми, кто прибыл раньше, и Джек Обри спросил:

— Все ли в сборе, мистер Риккетс?

— Все на борту, сэр, — устало отвечал мичман, — кроме Джессупа, помощника кока, который сломал ногу, упав с «Поросячьих хвостиков», а также фор-марсовых Сеннета, Ричардса и Чейберса, которые отправились с какими-то солдатами в Джордж Таун.

— Сержант Куин?

Но от сержанта Куина ответа он не дождался. Правда, тот стоял прямо, как штык, и единственная фраза, которую он мог произнести, была: «Есть, сэр», и на любой вопрос он отвечал приветствием.

— Все морские пехотинцы, кроме трех, на борту, сэр, — доложил вполголоса Джеймс Диллон.

— Благодарю вас, мистер Диллон, — отозвался Джек Обри, снова поглядев в сторону города. На темном фоне скалы двигались тусклые огни. — Тогда, я думаю, мы сможем ставить паруса.

— Не приняв остальную воду, сэр?

— А сколько ее осталось? Полагаю, тонны две. Да, мы ее примем в следующий раз вместе с отставшими матросами. Мистер Уотт, всем на палубу, с якоря сниматься. Попрошу проделать все это как можно тише.

Джек Обри сказал это, во-первых, оттого, что у него адски болела голова и он не хотел слышать воплей и выкриков; во-вторых, ему хотелось, чтобы уход «Софи» не привлек к себе лишнего внимания. К счастью, судно стояло на двух верпах, заведенных с носа и с кормы, поэтому не нужно было долго и медленно поднимать якоря, топчась вокруг шпиля, слышать пронзительный визг скрипки. К тому же даже сравнительно трезвые матросы пока еще ни на что не годились, кроме самой легкой работы: серое зловоние пьяного рассвета несколько пригасило отважный британский дух лихих моряков. К счастью, Джек позаботился о ремонтных работах, снабжении и продовольствии (кроме этого идиотского приема воды) еще до того, как он сам или кто-то другой ступил на берег. Он редко бывал так доволен, как теперь, когда кливер «Софи» наполнился ветром и ее бушприт указал на восток, в сторону моря; снабженный топливом, водой, нужными припасами, шлюп рвался в родную стихию, неся своего капитана к независимости.

Час спустя они оказались в узкости, оставив сзади город с его зловонием и дымкой, впереди простиралось сверкающее открытое море. Бушприт шлюпа показывал почти точно в направлении белой полосы на горизонте, возвещавшей восход солнца; ветер заходил к северу, свежея при этом. Некоторые матросы, ночью походившие на трупы, понемногу зашевелились. Вскоре их обольют из брандспойта, палуба приобретет свой надлежащий вид, и снова начнутся привычные судовые будни.

Атмосфера угрюмой добродетели сгустилась на «Софи», с трудом продвигавшейся на зюйд-вест, в район своего крейсирования, преодолевая периоды штилей, неустойчивых бризов и встречных ветров, проявлявших свою капризную натуру. Однажды, когда они оказались вдали от берега, небольшой островок Эйре, расположенный за восточным мысом Менорки, упрямо маячил в северной части горизонта, то увеличиваясь, то уменьшаясь, но никуда не исчезая. В четверг весь экипаж был созван на палубу наблюдать за экзекуцией. Обе вахты выстроились с двух сторон главной палубы, откуда, чтобы увеличить ее площадь, убрали катер и баркас. Морские пехотинцы, отличавшиеся четкостью строя, расположились от пушки номер три к корме; тесные шканцы были заполнены офицерами.

— Мистер Риккетс, где ваш кортик? — резким тоном спросил Джеймс Диллон.

— Забыл его, сэр. Прошу прощения, сэр, — прошептал мичман.

— Сейчас же наденьте его и не смейте появляться на мостике одетым не по форме.

Бросив виноватый взгляд на капитана, на хмуром лице которого он не видел ничего, кроме осуждения, юный офицер кинулся вниз. Что казалось наказаний, то взгляды Джека Обри совпадали с мнением лейтенанта Диллона: поскольку эти бедняги подлежали порке, они были вправе ожидать, что экзекуция будет осуществлена в соответствии с ритуалом — у всех матросов хмурые лица, офицеры в треуголках с золотым галуном и кортиками на боку, барабанщик готов бить дробь.

Генри Эндрюз, судовой капрал, одного за другим приводил осужденных: Джона Хардена, Джозефа Бассела, Томаса Кросса, Тимоти Брайанта, Айзека Айзекса, Питера Эдвардса и Джона Сьюрела, повинных в пьянстве. Никто не сумел выступить в их защиту, никто не сумел выступить в собственную защиту.